-- Здравствуйте, -- проговорил он и как ни в чем не бывало протянул мне руку.
ГЛАВА 19,
слегка приоткрывающая будущее
Неожиданное и удивительное... видео? Ну да, наверное, видео, как это еще назвать, просматривал я во второй раз.
Световое шоу в темноте. Пляски огней на фоне озаряемых вспышками деревьев. Будто десятки фейерверков сработали в одно мгновение, разметав вокруг разноцветные искры и наполнив ночь голубыми, синими, желто-красными всполохами.
Красиво.
Но особенно завораживали, до душевной дрожи, фиолетовые светящиеся буруны, подобные клубам сигаретного дыма. Они возникали то здесь, то там, переплетаясь, проносились с огромной скоростью и обволакивали светящиеся эллипсоиды. И из этого сочетания движущихся в фиолетовом дыме красного и синего коконов рождались новые фейерверки.
Люди, устроившие данный художественно-световой бедлам, человек десять, беспрерывно перемещались. То исчезая, то появляясь, они скакали подобно упругим мячикам, размахивали руками, кричали и... вдруг в мгновение рухнули на землю -- все как один, слаженно и синхронно.
В моей памяти сохранилось все: и фейерверк, и люди -- но я не помнил и, к сожалению, не мог помнить столь эффектное и синхронное их падение наземь. Мои воспоминания обрываются на истеричном женском вопле: "...выруби его долб...б тупой, иначе вас ушатают...", -- и на последовавшем за этим воплем моем вырубании -- одним ударом.
ГЛАВА 20,
продолжающая прояснять непонятности
В тот момент, как из ниоткуда появился Леха, и пока он подходил ко мне, я смотрел на него и думал лишь об одном: "Он живой?"
"Он живой?" -- спрашивал я себя снова и снова до тех пор, пока не коснулся его ладони.
Пожимая ладонь паренька, я ощутил не только ее прежнюю силу, но и настоящее живое тепло. Сомневаться было бессмысленно -- передо мной стоял человек, а не мертвец, чудом выбравшийся из могилы.
Казалось бы, вот и ответ -- успокойся моя голова, да где там. Вместо одного ушедшего вопроса тут же возникли другие -- много, много других вопросов.
"Он живой! Как же так?"
"Они знакомы?"
"Тогда что же за фарс с допросом?"
"А фото? Фальсификация? Фотошоп?"
"Но я видел тело, -- мертвое тело!" -- думал я, пока Лешка и капитан пожимали друг другу руки.
-- Соболезную, -- произнес капитан Петров.
Парнишка заметно вздрогнул и кивнул в ответ.
"Что?"
-- Рядом с вашим домом убили брата Алексея, -- сказал капитан, обращаясь ко мне и одной этой фразой отвечая на почти все мучившие меня вопросы.
-- Ваньку!? Ваньку У-БИ-И-ЛИ!? -- внезапно завопила девица, о которой я, кажется, совсем забыл.
-- Из-за тебя, подонок! Его убили из-за тебя! Я говорила, что так будет...
Разъяренной фурией она метнулась в нашу сторону и бежала до тех пор, пока рвущийся из ее груди крик вдруг не оборвался, а сама красотка не замерла в паре метрах от Лехи, будто окаменев.
Та штука на ее груди, что недавно полыхала огнем в декольте и которую я принял за колье, оказалась кулончиком, подвеской, темным камушком на простой цепочке. Только сейчас не было декольте, да и самого роскошного платья тоже не было; невероятная горгоноподобная прическа пропала, а пульсирующий вокруг красавицы кокон будто испарился. Рядом с нами стояла напуганная, небольшая, не очень привлекательная девушка. Она вздыхала, охала, ощупывала себя, будто не понимая, где она и что с ней происходит.
Всклокоченные, пегие, плохо прокрашенные волосы выглядели нелепо. Огромная, не по размеру, белая мятая футболка, напоминающая купол парашюта, скрывала ее руки по локоть и ноги ниже колен, и в довершение -- грязные, в пятнах, бело-красные кеды на босу ногу.
На контрасте с той роскошно-демонической красавицей, минуту назад угрожающей нам с капитаном, теперь девица выглядела ущербно и жалко.
Бывшая супермодель поскуливала. В ее огромных глазах замер еще более огромный ужас, а чувство потерянности почти материализовалось. По щекам большими быстрыми шариками сбегали слезы.
"Вот так сходят с ума", -- подумалось мне.
Ощущение, что ее рассудок телепенькается на грани полного исчезновения, появилось очень остро и, по-видимому, не только у меня.
В пару прыжков Леха подскочил к девчонке, взял ее за руку и потянул за собой в сторону от нас с Петровым.
-- Пошли, пошли, Огна -- бормотал паренек, но та как будто не слышала. Казалось, она вот-вот "стечет" на газон.
Тогда Лешка подхватил девушку на руки и легко, будто она ничего не весила, побежал.
Не понимая, что происходит, я посмотрел на Петрова и поразился его крайне довольному лицу.
-- Что здесь происходит? -- спросил я и слегка толкнул капитана в предплечье, чтобы хоть как-то привлечь к себе внимание.
Не глядя на меня, Петров покачал головой и обронил:
-- Идиоты.
Я подождал пару секунд и повторил свой вопрос.
Ответ я так и не получил, впрочем, через секунду я забыл и о самом вопросе. Меня отвлек вскрик, точнее, глубокий и громкий возгласо-вдох, словно кто-то, умирающий от удушья, вдруг дорвался до воздуха и задышал, захлебываясь, полной грудью. Девушка выскользнула из Лешкиных рук и, едва удерживаясь на трясущихся ногах, дышала -- дышала часто, громко и глубоко.
А потом она изменилась.
Камушек на груди полыхнул, и пламя, вырвавшееся из кулончика, волной пробежало по оживающей колдунье. Затрапезная футболка вмиг превратилась в безупречное красное платье, волосы почернели, собрались в пряди и ожили, а на ногах вместо грязных кедов появились роскошные туфли. Мерцающий кокон возник тут же и, подпитываясь пламенем безумствующего кулона, наливался мощью и жаром. Через пару секунд, выплевывая во все стороны языки пламени, вокруг девицы бесновался огонь. Он обжигал воздух, испепелял землю и пытался пожрать стоящего рядом Леху. Это выглядело действительно так, но пламя будто наталкивалось на барьер. Что-то невидимое существовало между выжигающей мощью кокона и стоящим рядом парнишкой. В тех местах, где пламя касалось незримой преграды и поглощалось ею, возникали серебристые всполохи, похожие на мазки серебристой краски.
"Щит!? Как же я раньше об этом не догадался. Что я за тормоз!" -- поругал я себя и, желая подтвердить свою догадку, вновь толкнул Петрова и прокричал:
-- Щит? Это Щит?
Пожимая плечами, дескать и дураку понятно, капитан ответил:
-- Ну да. Огненный у этой припонтованной дуры и щит льда у того засранца.
И тут возродившаяся супермодель заорала. Что есть дури, запрокинув голову, Огна кричала куда-то вверх, высвобождая какую-то нереальную мощь из своего бушующего щита и освещая ночной парк, словно упавшее на газон солнце.
В тот момент я согласился с Петровым -- действительно дура, и даже хотел поделиться своим согласием с ним, испытывая, в такое трудно поверить, симпатию к капитану, но сделать этого я не успел.
Выражение лица капитана Петрова вдруг изменилось, и он обронил одно единственное слово, в котором звучала всамделишная тревога:
-- Бля-я-я!
ГЛАВА 21,
в которой наш герой открывает себя, и это его не радует
В ослепительном сиянии щита Огны на фоне деревьев я увидел людей. Пятеро, одетые в светло-серые, почти белые балахоны, в капюшонах, они здорово напоминали того человека, что минувшим вечером бегал здесь по поляне.