В ахейских гробницах не раз обнаруживаются костяки собак (Блаватская 1976: 72). В Фивах в дромосе склепа их шесть. Л. Палмер выделяет среди микенских богов териоморфного бога-пса Куне {Palmer 1983: 283— 287, 295-296).
9. Грифы и души. Странно, каким свежим предстает в сознании ионийского аэда VIII века до н. э. это народное греческое представление о посмертной судьбе, в то время как реальную основу для такого представления у греков мы должны отнести минимум еще на тысячу лет в глубь времен. Ведь до современной Гомеру кремации с урно-вым захоронением в кургане у греков были камерные и купольные могилы с целыми скелетами, до того — шахтные могилы, еще раньше — среднеэлладские каменные ящики (кисты); и лишь в V-IV тысячелетии где-то на Балканах и Дунае предки греков могли практиковать выставление трупов собакам и птицам — там, где действительно в это время существовали культуры, известные археологам только по поселениям, культуры без могил (круг культур крашеной керамики).
Если такая цепкость и свежесть народной памяти покажется нереальной, то стоило бы припомнить, что мы сами ныне провожаем покойника словами «Мир праху твоему», хотя перед нами обычно отнюдь не прах (порошок, пепел), а от сожжения славянами покойников (VII век и раньше) нас отделяет более тысячи лет.
Только ли у греков этот обычай в преистории? Германцы, почитавшие Имира, родственного Йиме и Яме, сохранили поверье о том, что «четырехглазая» собака, с белыми пятнами над глазами, лучше в качестве сторожа (Wuttke 1900: 127). Н. Н. Белецкая (Белецкая 1978) по фольклорным рудиментам реконструировала обряд выставления («вывозы») стариков у славян в далеком прошлом, подобный бактрийскому и сассанидско-иранскому. Германские и славянские рудименты обряда гораздо слабее древнегреческих, да и позже зафиксированы. Видимо, это решительно говорит о давнем прекращении обряда у этих народов и о том, что следы его остались от общеиндоевропейского наследия {Schierath 1954) или от более узкого наследия юго-восточной ветви индоевропейцев.
Последнее более вероятно. Германские и славянские переживания возможно отнести на счет заимствований. То есть это не общеиндоевропейское наследие. Грекоарии же, то есть юго-восточная ветвь индоевропейцев (предки греков, ариев, армян и палеобалканских народов), могли получить эту традицию от земледельческих культур с крашеной керамикой Балканского полуострова, доходивших до Днепра. Эти культуры, практически не оставившие погребений, вероятно, практиковали некий вид выставления. К такому толкованию трипольских изображений собак приблизился в 20-е годы XX века еще Э. Вильке, трактовавший собак как «трупопожирающих демонов» (Wilke 1923: 103). Возможно, это не демоны, а реальные собаки, пожиравшие трупы. В трипольской культуре вообще собаки занимают очень видное место в репертуаре керамической росписи {Маркевич 1981: 159; Энеолит СССР 1982: 217, 244, табл. LLXXVIII, 164, LXXXI; Енциклопедія... 2004: 393). Можно привести «фризы» с изображением собак на трипольских сосудах из Валя Лупулуй и Варваров-ки — четыре собаки идут вкруговую по плечикам сосуда (Dinu 1957; Маркевич 1981:рис. 28, 1 и 29, 1-2). Не хватает только хвостов в зубах, чтобы воспринять эти «фризы» как иллюстрации индийской удгитхи собак.
А в истоках этой погребальной традиции нужно поместить неолитический Чатал-Хююк (VII-VI тыс. до н. э.) с его святилищами. В одном из них поражают изображения огромных хищных птиц, откусывающих головы людям в воздухе. На другом изображении те же птицы слетелись к обезглавленным покойникам на высоких деревянных башнях с лестницами. Поистине башни молчания — дахмы! Сцена как будто иллюстрирует Ви-девдат. А ведь это за пять тысяч лет до Авесты! У птиц внутри видны проглоченные бабочковидные души. На третьей картине те же птицы, но с открытыми клювами изображены по сторонам беременных женщин, у которых внутри четко показаны те самые души как младенцы. По-видимому, птицы только что их вложили. Это та самая идея птиц, не просто отнимающих жизнь, унося душу, но делающих это, поедая человеческую плоть, и передающих души для возрождения женщинам. Раскопавший Чатал-Хююк английский археолог Меллаарт, трактующий этих черных и красных птиц как грифов или ястребов, увидел за этими сценами практику скармливания трупов птицам {МеИааН 1967; Антонова 1990). Мне представляется, что здесь можно усмотреть и начало идеи сансары.
Являлись ли эти начальные культуры индоевропейскими? Некоторые ученые склонны считать, что являлись. Но такая концепция наталкивается на большие противоречия, и, скорее всего, это культуры неиндоевропейского населения. В таком случае здесь улавливается религиозная традиция, сформировавшаяся у оседлого земледельческого неиндоевропейского населения и перешедшая от него к тем группам пастушеских индоевропейцев, прежде всего грекоариев, которые его ассимилировали в юго-восточной Европе.