Но, как часто бывает при вставках, усовершенствование прежнего текста не довели до конца—сценку с закланием агнцев Приамом упустили ввести. Он так и уехал, ничего не совершив. Дж. Керк в своих «Комментариях» заметил, что скелеты жертв были у греков священными и обычно выбрасывались в море. Зачем же Приам увез трупы агнцев в город? Чтобы съесть? Невозможно. Похоронить? Но почему в городе? Комментатор оставил это без ответа {Kirk 1985: 310). Я думаю, что певец заставил Приама увезти трупы агнцев просто затем, чтобы хоть как-то оправдать его приезд на обряд жертвоприношения.
4. Обзор со стены. А для чего же к эпизоду поединка был притянут сам Приам? Тут возможно двоякое объяснение. Либо певцы пытались теснее соединить таким способом поединок с поэмой, сгладить шов между ними, либо с помощью Приама хотели гладко ввести в ее текст «Тейхоскопию» («Обзор со стены»), нужную для представления героев в этом близком к началу поэмы месте и для напоминания перед поединком о Елене, за которую воюют ее участники. Если верно первое объяснение, то ясно, что Приам введен в песнь о поединке раньше включения поединка в поэму. Если верно второе, то возможно и более раннее присоединение Приама: ведь и поединок, и «Тейхоскопия», похоже, взяты из начала всей эпопеи, из песен о начале войны.
Совет илионских старейшин собрался на Скейской возвышенной башне — Приам с 7 старцами, «уже не могучими в брани». К ним пришла Елена, извещенная о готовящемся поединке. Старцы, узрев ее, тихо между собой говорили:
Нет, осуждать невозможно, что Трои сыны и ахейцы
Брань за такую жену и беды столь долгие терпят:
Истинно, вечным богиням она красотою подобна!
Но, и столько прекрасная, пусть возвратится в Элладу;
Пусть удалится от нас и от чад нам любезных погибель!
(III, 156-160)
Приам же ласково обращается к Елене с просьбой поведать ему, кто те выдающиеся незнакомцы, которых он видит вдали среди ахейских полчищ.
Однако присмотримся к «Тейхоскопии», к череде ахейских героев в ней, перечисляемых Еленой. В этой череде есть все те воины-вожди (и только те!), которые выступают в I песни «Илиады» — в ссоре вождей. И они перечислены Еленой в том же порядке, какой они занимали в I песни, если судить по их сравнительной важности в ее сюжете или, если выразить это формально, по частоте их упоминания там. В I песни Агамемнон — 30 раз, Одиссей — 5, Аякс — 2, Идоменей — 1. Неоднократно упоминаются еще Ахилл, Нестор и Патрокл, но первый устранился от боев и не присутствует на поле брани (т. е. троянцы его и не могут увидеть), второй стар и нечасто появляется на этом поле, а третий — вообще не царь, не самостоятельная фигура. Сопоставим с этим перечень Елены в «Тейхоскопии»: Агамемнон, Одиссей, Аякс, Идоменей. Полное тождество двух списков, точно совпадает и последовательность героев. Вывод: «Тейхоскопия» сформирована или очень сильно подработана с ориентировкой на текст I песни «Илиады». Следовательно, и образ Приама в ней оформлен как образ (получил свои речи, а с ними и характеристики) после включения в «Илиаду». Соответственно — и Приам в эпизоде клятв. Итак, в любом случае Приам в этом эпизоде присоединен к поединку после появления того в «Илиаде».
5. С оружием и без оружия. Теперь обратимся к окончанию поединка. Как перед поединком шов от соединения его с контекстом закрывает собой Приам, так после поединка в текст вводится Афродита — видимо, с аналогичной функцией: закрыть шов с противоположного края. Она спасает Париса от поражения и возвращает действие к исходной ситуации. Это прием, обычный для адаптации вставок к тексту.
Но введение богини тоже сделано не очень ловко. Ме-нелай, избивая Париса, уже лишился всего своего оружия: копье застряло в щите и броне Париса, а меч, угодив на бляху шлема, разломился на 3-4 куска. Менелай сетует на Зевса: «Не могу поразить я!» (Ш, 355-368) Тут происходит нечто неожиданное и несуразное для схватки в «Илиаде» (больше такого нет ни в одной из многочисленных схваток): ухватив Париса голыми руками за шлем, Менелай повлек противника к ахейцам, а Парис, у которого в руках оставался меч, ничего не предпринимает, чтобы освободиться от безоружного врага. В греческом искусстве такой способ обезвредить врага применялся только против амазонок, он подразумевал во враге женщину и был явно унизителен для Париса. Тут вмешивается Афродита — магической силой разрывает подбородочный ремень у шлема, шлем остается в руке Менелая, который его отбрасывает. После чего Менелай замахивается невесть откуда взявшимся у него новым копьем, но Париса, покрыв его темным облаком, похищает с поля боя Афродита.