Итак, к «Илиаде» с Менелаем и Аяксом была присоединена «Илиада» с Диомедом уже задолго до появления переходного текста с выстрелом Пандара — до текста «Нарушения клятв». Тут встает вопрос об этом тексте, о новом варианте связующего звена — о том, который в нынешней «Илиаде» находится сразу после «Поединка Менелая с Парисом» (III песнь) — в IV песни и который поручает срыв перемирия Афине в облике Антенорида и Пандару. Почему и когда он тут оказался?
Общая причина его появления здесь ясна: теперь, после «рокировки», вслед за победой Менелая, требующей выполнения договора и лишенной концовки, сразу следовало продолжение войны. Нужно было создать новую мотивировку срыва договора.
12. Вторжение Энея. Но почему срыв обрел именно ту форму, в шторой мы его находим, — выстрел Пандара? Почему не вернули сюда более естественный старый вариант с того места, где он оказался ненужным? Куда ведет новый вариант перехода?
Возможен только один ответ: этот новый вариант перехода ведет к V песни, в которой вместе с Диомедом теперь действует Эней. Этот очень поздний герой, воображаемый или истинный предок властителей Троады (в самое предгомеровское время, уже при запустении Илиона), вторгается со своими спутниками Антеноридами и другими в разные места «Илиады» и неустанно прославляется, хотя реальные подвиги певцы ему не могут дать: все значительные события «Илиады» уже разобраны для других, более ранних героев. В позднем характере Энея не сомневается никто из исследователей.
Простой вариант с отказом Париса от выдачи Елены теперь не устраивал певцов тем, что ослаблял моральные позиции Энея. Оказывалось бы, что он появляется на поле боя в самый невыгодный для благородного героя момент — когда троянцы наглядно подтвердили, что отстаивают неправое дело (возможность для Париса нежиться с чужой женой). Нужно было изменить повод для выступления. Вмешательство богов и насильственный срыв перемирия убирали с глаз долой вопрос об укрывательстве чужой жены.
Что же до клятвопреступления, то оно, если и было знакомо автору, совершалось не Энеем, а ликийцем Пан-даром, который вскоре и расплатился за это жизнью. Правда, для оправдания гневной реакции греков нужно было, чтобы вина распространялась на всех троянцев — и в речах Агамемнона и Талфибия к определению виновника («ликийский») добавлено: «или троянский» (IV, 197,206-207). Во всяком случае, это не дарданец, не подданный Энея. Эней свободен и от неправедных целей, и от вины за нарушение клятв.
Пандар — не троянец, не дарданец, а союзник-ликиец, но Афина для осуществления провокации почему-то ищет именно его, хотя проще было обратиться к какому-нибудь троянцу. Почему ищет именно его? Потому что Пандар—лучник? Но в лучнике не было необходимости: в поисках Париса Менелай бродил по троянскому стану (III, 449-454). Его мог поразить любой воин любым оружием. Пандара Афина искала потому, что, когда сочинялся этот эпизод, Пандар был уже чем-то близок автору, чем-то ангажирован. Но перед этим событием Панд ара не было. Значит, он раньше появился в последующем тексте — там, где он сражается вместе с Энеем. Правда, экспонирован, представлен слушателю он не там, а именно тут, перед провокацией (указаны его отчество, национальность, происхождение). Что же, это означает, что там, в сражении, он был знакомым героем, т. е. что там представлена только часть текста о Пандаре, а та, в которой было начало его деятельности, не попала в песни «Илиады» о Диомеде.
Вообще вопрос о нарушении клятв (IV песнь) в дальнейшем тексте (V песнь, эпизод с Энеем) не задевается. Хоть выстрел Пандара и упомянут (V, 206-208), так что вроде бы о забвении события говорить не приходится, но это упоминание — скорее всего вставка: в той же речи уже есть упоминание о выстреле — одном, в Диомеда. Но если представить себе, что «Нарушение клятв» создано после эпизода с Энеем, хотя, быть может, и тем же автором, то все объясняется очень просто — и отсутствие упоминаний о нарушении клятв в эпизоде с Энеем, и то, что для провокации Афина искала именно Пандара.
Появление эпизода с Энеем в V книге воздействовало на соседние участки текста — певец, включавший этот эпизод в поэму, одновременно ввел несколько пассажей с Энеем в ближайшие окрестности эпизода, чтобы скрепить его наличие в поэме хотя бы простым упоминанием нового имени вне эпизода. Так, в начале VI песни Эней упомянут в речи Гелена. Гелен обращается с советом к Энею и Гектору удержать бегущие рати у ворот города и с предложением к Гектору отправиться в город для организации жертвоприношения Афине. Но когда говорится о выполнении этого совета, фигурирует только Гектор — Эней испарился. Ясное дело, Эней в речи Гелена — новшество. Впрочем, немногим раньше создана и вся речь Гелена: она введена, чтобы объяснить появление Гектора в городе.