Еще более тонкое объяснение: Феникс не входил в состав посольства, так как функция его была другая — как доверенное лицо Ахилла он должен был облегчить послам контакт с Ахиллом. Опять не выходит: Ахилл встретил всех прибывших как «самых дорогих друзей», так что посредничество Феникса не требовалось. Формально состав посольства не делится, все трое выступали с речами, Феникс — в середине, а Нестор если и выделяет Феникса, то только как «предводителя».
Совсем уж тонкое объяснение, тоньше некуда, — психологическое: Ахилл сначала воспринимал послов отдельно от Феникса и применил к ним двойственное число, а когда убедился, что все трое заодно, перешел к множественному числу, поэт же смотрит на них глазами Ахилла, ну и т. д. Не говоря уже о сомнительности столь современного литературного приема в столь древние времена, поэт вернулся к множественному числу до того, как Ахилл мог убедиться в намерениях героев.
И вовсе курьезное объяснение (Торнтона и Гордезиа-ни): что двойственное число имеет в виду две части посольства — послов и вестников или Феникса и послов-вождей. Аналогий этому нет и не может быть: нигде и никогда двойственное число не использовалось так. Только от «плохой жизни» могут квалифицированные специалисты (один советский, другой американский) применять подобные аргументы — когда нечего возразить, а возразить надо.
Обо всех таких объяснениях хорошо сказал Пейдж: они «пытались объяснить то, что сказано, исходя из того, что не сказано, и то, что сделано, — из того, что и не могло быть сделано». Я отнес это как к тем объяснениям, которые предлагались до Пейджа, так и к тем, которые предложены после него.
4. Корона без бриллианта. Парадоксально, что немецкий классик Ульрих Виламовиц, этот асе аналитиков, признанный глава всей античной филологии конца XIX — начала XX веков, не хотел выделять Феникса из «Пресбеи»: «Попытка выбросить Феникса выломала бы бриллиант из короны этого позднего стихотворения первого ранга».
Что же получится, если все-таки «выломать бриллиант» — убрать Феникса, вычеркнуть его длинную речь? Пейдж не рассматривал этого.
Итак, первая речь — Одиссея. Если речи Феникса нет, то сразу же за отповедью Ахилла Одиссею последует выступление Аякса. Ахилл под конец своей отповеди Одиссею говорил:
Вы возвратитесь теперь и всем благородным данаям
Мой непреложно ответ, как посланников долг, возвестите
(IX, 421-422).
А великий Аякс, встав, начинает свою речь обращением к Одиссею:
Время идти; я вижу, к желаемой цели беседы
Сим нам путем не достигнуть. Ахейцам как можно скорее
Должно ответ объявить, хоть он и не радостен будет
(IX, 625-627).
Здесь Аякс как бы подхватывает эстафету речи от Ахилла. Вопреки мнению К. Рейнгардта, который считал, что это было бы неловким столкновением тавтологических суждений, такие подхваты речи были вполне в духе эпоса. К тому же Аякс не просто повторяет предложение Ахилла, а усиливает его словами «как можно скорее».
Нестор возлагал наибольшие надежды на Одиссея: он самый речистый и хитроумный — так он охарактеризован в песни III, но самая длинная речь — не его, а Феникса. Если же ее опустить, то самой большой речью будет речь Одиссея, что и требует логика ситуации.
В речи Аякса нет ни малейших признаков того, что ему известна длинная речь Феникса и ответ Ахилла на нее. Аякс подхватывает и подтверждает только слова Одиссея, критикует только ответ Ахилла Одиссею. Снова говорит о дарах, о семи девах, а под конец напоминает о священном долге гостеприимства:
Собственный дом свой почти; у тебя под кровом пришельцы
Мы от народа ахейского, люди, которые ищем
Дружбы твоей и почтения, более всех из ахеян
(IX, 640-642).
Этот упрек звучал бы странно после приглашения Фениксу остаться в гостях, — по крайней мере, он был бы сформулирован не так.
Зато в речи Феникса есть признаки его знакомства с ответом Ахилла Аяксу, хоть этот ответ прозвучал лишь в конце посольства, а речь Феникса в середине! Феникс строит свою речь так, как будто перед ним был не ответ Ахилла Одиссею, а ответ Аяксу. Старец предупреждает Ахилла, что, выйдя в бой и став «решителем брани» не за дары, а «по нужде», он чести не сыщет, что будет трудно «в бурном пожаре суда избавлять», подожженные троянцами (IX, 601-603). К чему это он? О каком выходе в бой толк? Ведь перед его речью, в ответе Одиссею, Ахилл ясно сказал, что тем же утром отплывает домой! Зато позже, в ответе Аяксу, Ахилл скажет, что остается и будет ждать, пока троянцы не подступят к ахейским кораблям и не подожгут их.