Совершенно очевидно, что, когда сочинялась речь Феникса, ответ Ахилла Аяксу, по сценарию завершающий переговоры, уже наличествовал в «Пресбее», что речь Феникса сделана позже и певец невольно строил ее с учетом всех ответов Ахилла другим послам.
По каким-то причинам Феникса решено было вставить в «Илиаду», и именно в «Посольство», когда эта песнь уже существовала, а посольство состояло из двух послов.
Вставляя длинную речь Феникса, поздний поэт не мог поместить ее ни в начало беседы, ибо вступительные слова и суть предложений уже содержались в речи Одиссея, ни в конец — ибо речь Аякса была уже прощальной. Но, поставив речь Феникса в середину, он оказался перед противоречием: глава делегации, а говорит не первым. Вот и был придуман кивок Аякса Фениксу, перехваченный Одиссем. Все прочие объяснения этого кивка (показать хитроумие Одиссея, глупость Аякса и т. п.) не стоят бумаги, на которой они написаны. А речь Феникса была сделана самой длинной из всех трех.
Изобретательность пришлось проявить и в ответе Ахилла Фениксу. В самом деле, ответ Одиссею четкий: даров не приемлю, отплываю завтра же; ответ Аяксу — не менее четкий: остаюсь (решение изменилось), но воздержусь от боев, пока троянцы не оттеснят ахейцев к самым кораблям и не подожгут корабли. А ответ Фениксу? Изумительный по своей бессодержательности: «Скажут они мой ответ» (IX, 617). И туманная добавка: а ты оставайся здесь, переночуешь у меня, утром вместе подумаем, отплывать ли восвояси или остаться. Колеблющийся Ахилл — это нечто новое, чуждое «Илиаде». Это не Ахилл колеблется, это певец затруднился сформулировать убедительное решение между двух четких решений.
Забота о ночевке Феникса как-то размазана по всей сцене: в конец отповеди Ахилла Одиссею (очень некстати после резкого отказа!) поставлено предложение Фениксу погостить, остаться на ночь; после ответа Фениксу подан знак стелить ему постель, а после ответа Аяксу постель Фениксу стелят. К такой размазанности привела срединная позиция его речи и поздний характер всей вставки — тот певец, который вставлял речь, одновременно связывал, соединял, редактировал, подлаживал к вставке всю «Пресбею».
5. Ахилл и Мелеагр. Половину длиннющей речи Феникса составляет притча о Мелеагре, и похоже, что в ней-то соль всей речи, ради нее речь и втиснута в «Посольство». Рассказанная Фениксом Ахиллу в поучение, притча эта давно притягивала взоры критиков-гомерове-дов, ставя рядом с «Ахиллеидой» вторую историю о гневе {Bethe 1925; Heubeck 1943; Wiesmann 1948; Kraus 1948; Kakridis 1949: 11-35; Wolfring 1953; Petzold 1976).
Там вся история злоключений начиналась с охоты на калидонского вепря. Ссора из-за шкуры его привела к осаде Калидона в южной Этолии соседним народом ку-ретами (Этолия — область в Средней Греции, недалеко от Фив). Ситуация, в которой оказался герой осажденных Мелеагр, приводилась в притче как пример будущего развития событий с Ахиллом. Оба героя, разгневавшись на соплеменников, устранились от боя. К обоим тщетно ходили послы и предлагали дары, оба отвергли уговоры послов, Мелеагр все же потом вступился за соплеменников. Вступится и Ахилл — что ж тогда отвергать дары? Ведь потом гарантии получения их уже не будет.
Сходство с ситуацией Ахилла очень большое. В довершение сходства (это уже вне речи) Ахилла погубил Аполлон. Павсаний (IX, 31,3) передает древнее предание, что Аполлон помогал курегам и Мелеагр понес от него смерть.
Часто критики отмечали и различие: Мелеагр был в числе осажденных в Калидоне, а Ахилл — в числе осаждавших Трою. Но это только в общем и целом. К моменту прихода послов положение ведь сравнялось: троянцы теснили ахейцев и осаждали их стан.
Еще в 1859 году немецкий исследователь с французской фамилией П. Ла Рош (La Roche 1859) увидел в рассказе Феникса переложение старого этолийского эпоса о Ка-лидонской охоте. Ровно сто лет спустя англичанин Д. Пейдж (Page 1959) доказал это лингвистическим анализом: он заметил, что речь Феникса, очень традиционная в своей фразеологии, резко меняется при переходе к притче о Мелеагре — в ней появляется много редких в «Илиаде» слов, некоторые из них с очень поздними формами. Из этого он сделал вывод, что поздний поэт, которому принадлежит речь Феникса в «Посольстве», использовал для нее сказание о Мелеагре в обработке какого-то другого позднего поэта, весьма близко следуя его словарю и стилю.
В литературе отмечается (К. Роберт и др.), что, судя по другим передачам предания о Мелеагре, Гомер подработал это предание, искусственно приблизив его ситуацию к наличной в «Илиаде».