Мы вошли взглянуть на памятники и проверить, правду ли он говорит. У дверей нас встретил человек прилично одетый и в чалме, видом напоминающий шейха. Он приветствовал входящих любезными словами и перебирал четки руками, как имам или хранитель святыни. Однако, вглядевшись, я признал в нем известного купца, торгующего благовониями и духами.
Он рассыпался перед нами в любезностях и провел нас в зал для развлечений, где находилась «сцена». Поднялся занавес и группа девиц развратного вида начала исполнять танец живота. Их непристойные движения и вызывающие позы заставили нас вспомнить места, которые мы посещали, сопровождая гуляку и омду. Огорченные и разочарованные, мы кинулись к выходу, от стыда лица руками закрывая, от позора убегая и египтянами признать себя не желая. Поспешили отойти подальше от «египетского павильона» с его бесстыдными зрелищами и гадкими «развлечениями» и поклялись больше сюда не заглядывать. Ученый, желая смягчить ужасное впечатление и поднять наше настроение, заговорил.
Ученый: Почему вы поторопились уйти? Разве вам неизвестно, что выставка делится на две части: одна для памятников и художественных произведений, другая — для зрелищ и развлечений? В египетском павильоне вы видели второе, и оно привело вас в негодование. Но почему бы нам не посмотреть первую часть, где представлены памятники и серьезные произведения? Быть может, там мы найдем то, что вас порадует и улучшит ваше настроение.
Паша: Не думаю, чтобы один павильон отличался от другого. Тот, кто не сумел выбрать достойных развлечений, вряд ли выберет удачные произведения. Тот, кто пал так низко, что решил представить свою страну женскими животами и выставил их всему миру на обозрение, не способен отобрать лучшие памятники и самые удачные наших мастеров творения.
Друг: Ослепила этих купцов жажда прибыли и зависть к владельцам кабаре, привлекающих этим бесстыдным зрелищем полчища глупцов. У себя в стране они не могли составить им конкуренцию и воспользовались случаем, чтобы избавиться от конкурентов за границей. Они решили, что у европейцев оно будет иметь такой же успех, как у молодых повес в Египте, а они на этом наживутся, и в стране, где их никто не знает, их репутация не пострадает. Из их числа и тот вальяжный купец. Если бы ты пригласил его посмотреть этот танец в Каире, он прикрыл бы лицо полой своего кафтана, отвернулся бы и стал взывать к Всевышнему, моля простить ему этот грех, осуждаемый верой и моралью. Но вышло все не так, как они предполагали: и прибыли они не получили, и греха своего не скрыли. Мораль посетителей этой выставки, в отличие от некоторых других, не позволяет им смотреть такие скандальные танцы, и публика на них не приходит. Устроителям досталось лишь негодование египтян за то, что они опозорили нас перед всеми нациями.
Говорил Иса ибн Хишам: Отойдя от павильона развлечений, мы, подчиняясь желанию нашего друга, свернули к павильону художественных произведений и оказались перед строением, напоминающим своим видом мечеть. Нас поразило, когда справа от входа мы увидели винную лавку, где толпились парижские старички с внуками и дочерьми, а слева сидел на корточках мужчина в чалме, обликом отвратный — такому больше пристала бы не чалма, а шляпа. Перед ним на столике — чернильница и тетрадь, а вокруг — толпа людей. Один за другим они подходили к нему, протягивали монеты, он спрашивал у каждого его имя и имена его отца и матери, а затем писал на окрашенном шафраном листке бумаги благочестивые изречения. А некоторые зрители из европейцев говорили друг другу: «Пусть шейх ислама напишет и нам что-нибудь из Корана». Мы обождали, пока перед ним никого не осталось, и вопросы задавать ему стали. Он разъяснил нам на сирийском наречии, как он зарабатывает себе на пропитание, а мы напомнили ему, что мусульманская вера запрещает сынам Аллаха подобные проделки. Он сказал, что арендовал это место у Египетской выставочной компании, а толкнула его на это жестокая нужда. Оставив его, мы вошли во внутреннее помещение и тут же увидели еще одного человека в чалме, окруженного ребятней в египетском платье — дети сидели кружком на полу, как в куттабе, а он посреди них, как учитель, громко читал айаты Корана и заставлял их повторять вслед за ним и раскачиваться в такт чтению. В руке он держал пальмовый прут, грозя им и призывая к порядку. Все стоявшие вокруг смеялись и издевались над тем, как в Египте учат детей и как мусульман приобщают к вере. И этого «учителя» мы расспросили, как он тут оказался и знает ли, какие заповеди нарушает. Он рассказал, что он обычный египтянин-мусульманин и что компания наняла его вместе с его детьми изображать эту сцену. Они не увидели в этом ничего зазорного, и все они правоверные мусульмане. Им просто нужно было заработать. Этого набожного мусульманина мы осудили больше, чем христианина, решившего половить рыбку в мутной воде.