И все же критика автором «Рассказа» новых порядков не нигилистична. Хотя Иса ибн Хишам и называет всех адвокатов «волками», находится и честный адвокат, «с душевным пылом» (правда, в расчете на хороший гонорар) отстаивающий интересы паши в апелляционном суде. Находятся и «вежливые, воспитанные» европеизированные молодые чиновники в ревизионном комитете, отыскивающие «лазейку в законе», которая помогает паше избежать тюрьмы. Находится и знающий свое дело толковый врач, честно относящийся к своим обязанностям и излечивающий пашу.
Эти персонажи воплощают собой новое понимание писателем человеческой личности, которая, обладая «крепостью воли», может своими индивидуальными усилиями способствовать продвижению страны по пути культуры и цивилизации. Та же мысль последовательно проводилась ‛Али Мубараком в романе «‛Алам ад-Дин».
Критикуя своих соотечественников, Мувайлихи остается убежденным сторонником дальнейшего прогресса, он понимает, что жизнь не стоит на месте и, обновляясь, требует обновления общественных институтов и отношений. Сопоставляя две эпохи, он делает вывод, что прогресс вовсе не означает избавления общества и человека от недостатков — на смену одним приходят другие. Но какими бы пороками ни страдала новая система судопроизводства, ее введение было необходимостью, поскольку старый шариатский суд уже не удовлетворял потребностям времени. И подчинение закону, при всей его неэффективности, лучше полного пренебрежения к нему, которое демонстрировали эмиры — современники ал-Маникли-паши, жившие в эпоху Мухаммада ‛Али. Распространившийся в обществе дух прагматизма удручает автора, но сам принцип получения членами общества образования, овладения профессиями, которые позволяют жить своим трудом, в его глазах справедлив. Мувайлихи высмеивает подобострастное отношение египтян к иностранцам, но не отрицает достижений западной цивилизации, он лишь ставит вопрос, что и как следует заимствовать у Запада.
С течением времени классические формы макамы, выработанные Хамадани и Харири, постепенно размывались. Макама то теряла одного из своих героев, а то и обоих — автор говорил от собственного имени или беседовал с собственной душой (Абу-л-Касим аз-Замахшари, 1075—1144), то сближалась с жанром проповеди, в том числе суфийской (Шихаб ад-Дин ас-Сухраварди, 1153—1191), то с жанром научного трактата — автор демонстрировал свою эрудицию, а беседы между собой вели минералы и растения (Джалал ад-Дин ас-Суйути, 1445—1505). Некоторые авторы использовали и форму сновидения, как ал-Барбир (ум. 1811), который рассказывает в одной из макам о своих беседах в пустыне с «бедуином-философом», а в конце сообщает, что «очнулся и понял, что все произошедшее с ним было лишь сном»[46].
По мнению исследователя истории макамы Мухаммада Рушди Хасана, ас-Суйути, знаменитому ученому, знатоку Корана, хадисов, фикха, муфтию Египта, не хватало как макамисту поэтического воображения, а также чувства юмора — он всегда серьезен и сух, чем отталкивает читателя. Тем не менее М. Р. Хасан считает, что Суйути «проложил путь ал-Мувайлихи», во-первых, постановкой спорных, вызывающих полемику вопросов, во-вторых, критикой состояния общества, в-третьих, формой макамы, приближенной к статье[47].
К этому следует добавить, что у Суйути наряду с макамами, в которых ведутся схоластические богословские споры (в частности, о том, возможно ли увидеть пророков наяву или только в воображении), есть и макамы, описывающие реальную жизнь египтян: в «Нильской макаме» он сравнивает бедственное положение людей в годы низкого паводка, несущего с собой рост цен и голод, с радостью и благоденствием в годы большого разлива Нила. А в макаме «Ар-Рауда» (остров на Ниле, в черте Каира) сравнивает различные районы Каира и иллюстрирует величие города стихами многих поэтов, в том числе поэта-суфия Ибн ал-Фарида (1181—1234). По мнению исследователя, это лучшие, самые живые и ясные по содержанию и стилю макамы Суйути, и они лишь частично написаны садж‛ем[48].
46