Annotation
В сборник вошли уже известные и новые произведения иркутского писателя("В начале жатвы.", "Спеши строить дом.", "Рупь делов.", "Собачья школа", "Ягодка", "Такая вот картина", "Когда же ты вернешься?", "Утро этого дня"), которого привлекают вечные и злободневные морально-этические вопросы, часто ускользающие в обыденной жизни от нашего внимания.
Станислав Борисович Китайский
Станислав Борисович Китайский
Рассказ
Когда же ты вернешься?
Врешь ты все,— сказал Санька,— никого у тебя нет!
А вот и есть! Не веришь, да? — приготовился Виталька к драке. — Не веришь?
Санька был сильнее Витальки, и он его, конечно, всегда поколотил бы, но драться сегодня никому не хотелось, и остальные мальчишки не стали их заводить, только свысока посмотрели на Витальку.
— Малявка! Не врал бы лучше.
— А вот и не вру, — сказал Виталька. — Вот сейчас пойду, и он, может быть, дома. Тогда увидите! Пошли!
И они всей стайкой направились к большому дому, выкрашенному в зелено-белые квадраты, уже успевшие облупиться и запылиться.
— Подождите здесь, — сказал Виталька ребятишкам и вошел в подъезд.
«Хоть бы он был, — думал Виталька, поднимаясь со ступеньки на ступеньку. — Сколько же можно не быть? Уже прошло столько дождей над городом, и если бабка пошутила, что он вернется после дождика, все равно уже пора!»
До синей кнопки звонка Виталька не дотягивается: совсем маленький. «Весь в дедку», — говорит бабушка. А над дедкиным ростом всегда смеются.
В ответ на робкий Виталькин стук сухо щелкает в двери замок, и красивая женщина смотрит на Витальку большими, очень чистыми и очень черными глазами.
— Это опять ты? — спрашивает она, и лучше бы Витальке сквозь этот серый бетон провалиться.
— Я, — говорит он.
— Опять к другу?
— Ага.
В глазах красивой женщины появляется отчаяние. Виталька теперь слышит, что от нее пахнет духами и вином, как когда-то от мамки Томы.
— Ты что, дурак?— спрашивает она.
Виталька молчит. Ему не то что ответить, ему дохнуть трудно.
— Нет его! — почти кричит женщина. — Сколько раз я тебе говорила: нет и не будет. Ясно? Не бу-дет! И не смей больше приходить. Никогда!
Она захлопнула дверь, и Виталька слышал, как она на чей-то вопрос ответила, что приходил тут один дурачок.
Когда он вышел, мальчишек у подъезда не было, они играли в войну уже возле самых школьных окон. Виталька не пошел к ним, а через площадь вернулся к своему дому.
«Может, это Он спросил, кто там, а женщина его обманула, и Он придет в магазин?» — подумал Виталька и пошел в магазин, долго ждал у входа, по Он не приходил. И Виталька пошел на автобусную остановку.
Он часто ходит туда и подолгу сидит под навесом, боясь пропустить рейсовый автобус.
Кто из него должен выйти, Виталька точно не знает. Может, мамка Тома приедет. Он ее сразу узнает, потому что на Севере, где она живет, все ходят в мохнатых шапках, унтах и шубах. Она, наверное, привезет ему черный с белыми кантами ранец, потому что ему в школу идти, и привезет еще маленький, совсем крошечный белый «Москвич» с красными сидениями внутри.
— Здравствуй, — скажет ей Виталька, — пойдем домой, там тебя дед с бабкой ждут.
И они станут жить вчетвером.
А может, с автобуса сойдет папка, который сидит в тюрьме, в таком деревянном доме без окон и дверей, куда его посадила мамка, за то, что он пил и дрался. Виталька почти не помнит папку и, наверное, может и не узнать его.
А вот Друга он узнал бы сразу.
— Как живешь, товарищ? — спросил бы Друг.
— Хорошо, — сказал бы Виталька.
И они пошли бы к Другу домой. Дядя Володя достанет из-под кровати черный со сломанной крышкой чемодан и откроет его. А там все есть: пистолеты и автоматы, и игрушки всякие, и маленький белый «Москвич».
— Подари этому мальчику все, что он хочет, —- скажет его друг своему белобрысому Ваське-Дылде, и Дылда отдаст ему все.
А потом они с дядей Володей поедут в город. Они бы шли взявшись за руки, потому что там машин дополна, и на каждом углу пили бы газировку с двойным сиропом и покупали бы мороженое.
Друг еще не старик, а волосы возле ушей белые совсем. Он говорит, что это их приморозило холодом, но это он шутит — глаза смеются.
Познакомились они в магазине, куда Виталька пришел с дедкой мясо покупать. Очередь была длинная-предлинная. Витальке надоело стоять, он пошел и сел на низкий холодный подоконник и стал смотреть в окно.
— Слушай, товарищ, тебе не кажется, что сначала надо руки вымыть, а потом уже ковыряться в носу? — спросил стоявший рядом дядька. Дядька был не злой, хотя и смотрел сердито.
— Сам мой, — сказал ему Виталька.
— Я вымыл, — дядька показал большую руку,— а вот ты, наверное, никогда не мыл.
— Мыл, —сказал Виталька.
Дядька подсел к нему на подоконник и сказал, что ждать придется долго.
— А это что у тебя? — спросил Виталька.
— Ты же видишь, сумка.
— А это?
— Это изолента.
— А зачем?
— Ручка порвалась, я и замотал.