— Мужчину и женщину, — продолжил он, указывая одной рукой на Нельсона, другой — на Викторию, — сотворил их.
— Что он делает? — прошептала Виктория.
— Мне дурно. — Нельсон начал сползать по стене. Виктория сильно дернула наручники.
— Держитесь!
Робин вышел на середину комнаты и стал в точности под часовым механизмом. Шестерни над его головой защелкали чаще. Он вытащил край футболки из джинсов, обнажив кусок белого тела, и сунул руку под майку.
— Взял одно из ребер Адама и закрыл то место плотию.
Футболка выпятилась и пошла складками. Локоть Робина заходил вверх-вниз. Он сосредоточенно наморщил лоб и закусил губу, словно на ощупь искал что-то в мешке. Маленькие колокола начали вызванивать мелодию Биг-Бена: четыре ноты по восходящей, четыре по нисходящей. Звон наполнил комнату. Пол под ногами завибрировал, Нельсон задрожал. Виктория обхватила его руками, помогая устоять.
Часы начали играть вторую половину мелодии, молоток большого колокола пошел вверх, сейчас пробьет первый удар. Сквозь звон колоколов Нельсон с Викторией услышали громкое «хрясь!». Робин скривился и вытащил руку из-под футболки. В ней была изогнутая белая кость.
— Вот, кость от костей моих и плоть от плоти моей, — громко возвестил он под последние четыре ноты и повертел кость в руках. — Она будет называться женою, потому что взята от мужа.
— Он что, правда?… — ошалело пробормотал Нельсон.
— Невозможно, — резко ответила Виктория.
Часы доиграли последние четыре ноты. Молоток большого колокола застыл в зените. Шестерни вращались все быстрее и быстрее. Виктория зажала руками уши, потянув руку Нельсона вверх. Нельсон вжал голову в плечи.
Молоток упал. Робин подбросил кость в воздух, прямо в часовой механизм. Она сразу исчезла в сверкающей бронзовой массе, лязг! — содрогнулся механизм; шестерни упирались одна в другую, не проворачиваясь, маховик вибрировал. Из механизма с шипением посыпались искры; от зубчатых колес потянулись струйки дыма. Тут лязгнуло еще громче, шестерни встали, молоток застыл в дюйме от большого колокола.
Так же резко смолкли последние отзвуки маленьких колоколов. В комнате наступила тишина. Через мгновение Виктория отняла руки от ушей. Нельсон опустил плечи.
— Что происходит? — прошептал он.
— Ш-ш, — зашипела Виктория.
Стрелки показывали полночь. Черный на фоне светлого циферблата, Робин стоял совершенно неподвижно, сцепив руки за спиной. Воцарилась полная тишина. Застывшие часы не издавали ни звука, ветер снаружи утих.
— Эта глупышка, — нарушил молчание Робин, — очень любила притворяться двумя разными людьми сразу[178].
Он вытащил руку из-за спины — пустая; а второй рукой, словно из воздуха, взял фигуру другого человека и выставил на всеобщее обозрение, будто исполняя гавот. Это была Вита, в простых коричневых туфлях и бесформенном коричневом платье. Бесцветная челка свисала почти до глаз.
— Но сейчас это при всем желании невозможно, подумала Алиса, — сказала Вита голосом Робина.
— Погодите, — пробормотала Виктория.
— Ой, — шепнул Нельсон.
— Меня и на одну-то едва-едва хватает! — хором воскликнули Вита с Робином.
Вместе они начали раздеваться. Робин стянул футболку, извиваясь, как стриптизер. Вита скинула туфли, нагнулась, взялась за подол и стащила платье через голову. В полуобмороке, охваченный страхом и раскаянием, Нельсон все же заметил, что на Робине плотный спортивный лифчик, а у Виты грудь совершенно плоская. Более того, под трусами у Виты отчетливо выпирало. Робин вывинтился из лифчика, явив взглядам две маленькие груди, скинул тапочки и вылез из джинсов, обнажив аккуратный треугольничек курчавых волос и бледные половые губы. Что-то длинное и розовое выпало на пол из его джинсов. Вита, которая только что сбросила трусы, оголив болтающийся член, нагнулась и подняла розовый предмет с пола.
— Очень странно, — сказала Вита, поворачивая его и так, и этак. — Впрочем, сегодня все странно.
— Это отрезанный палец, — прошептала Виктория.
— Это мой отрезанный палец! — ахнул Нельсон.
Вита бросила палец через плечо. Они с Робином стояли голые под остановившимся часовым механизмом, одежда кучками лежала у их ног. Робин казался шире в бедрах и уже в плечах, чем при своем появлении, Вита — шире в плечах и уже в бедрах. Даже обнажившись, они не прекратили взаимную реконструкцию. Вита подняла обе руки в жесте, который Нельсон видел, наверное, сотни раз, — но, вместо того чтобы поправить прическу, сняла шапку волос и протянула Робину, а Робин отлепил усы с бородкой и протянул Вите.
Нельсон застонал и оперся Виктории на плечо. Ему хотелось лечь.
— Очень умно! — выкрикнула Виктория. — Намек понят! — Она переступила с ноги на ногу под тяжестью Нельсона, пытаясь перераспределить его вес.
Однако Вита и Робин, не обращая на них внимания, продолжали свою живую картину.
— А тот, кто не сумеет прожить жизнь должным образом, — сказал Робин, прилаживая себе на голову Витины волосы, — во втором рождении сменит свою природу на женскую[179].
Пока он говорил, Вита прилепила себе усы и бородку. Теперь, по крайней мере внешне, Вита стала Робином, Робин — Витой. Нельсон подумал, не бредит ли он. Может быть, все это ему померещилось. Может быть, они просто поменялись местами.
Новый Робин подергал себя за член, как за ручку двери.
— До пояса они — богов наследье, а ниже — дьяволу принадлежат. — Он дернул сильнее. — Там ад! Там мрак! Там серный дух! Там бездна! — кричал он, дергая все яростнее. — Жар, пламя, зловонье, разрушенье! Фу, фу, фу, брр![180]
— Господи! — ахнул Нельсон, думая о боли.
С треском, словно оторвали липучку, Робин вырвал из паха яички и пенис.
У Нельсона подломились колени, он осел на пол, таща за собой Викторию. Вместе они сползли по стене и остались сидеть, выставив ноги.
Виктория сжала Нельсону руку.
— Он отстегивается? — взволнованно спросила она.
— Обычно нет, — выдавил Нельсон.
— Что за мастерское создание — человек![181] — возгласил Робин, поднимая трепещущие причиндалы в холодном свете застывших часов. Нельсон видел только гладкую кожу в его промежности.
Тем временем Вита сунула обе руки в причинное место и с резиновым всхлипом вытащила из себя влагалище, матку и яичники, как большой перетянутый воздушный шар. После этого Вита и Робин поменялись оснасткой; она взяла у него член с прилагающимися деталями, он у нее — трепещущую матку и все остальное.
— Как благороден разумом! — выкрикнула Вита, прилепляя член в промежность.
— Как беспределен в своих способностях! — Робин пальцами раздвинул гладкую кожу в паху и принялся двумя руками запихивать в себя трепещущие органы.
— В обличьях и движениях как точен и чудесен! — Вита отодрала груди и протянула Робину на ладонях, словно два пудинга, украшенных красными вишенками сосков.
— В действии как похож на ангела! — Робин прилепил их к себе и подвигал, выравнивая соски.
— Постижением, — закричали они вместе, вновь обмениваясь волосами — челка от Виты к Робину, бородка от Робина к Вите, — как подобен… богу!
Внезапно заскрежетала сталь, из механизма водопадом брызнули искры — крошечные атомы, которые заплясали по полу, наполняя комнату едким запахом раскаленного металла. Молоток большого колокола сдвинулся еще на полдюйма.
Горячие искры прыгали по полу к Нельсону и Виктории, кололи их иголками. Виктория забралась Нельсону на колени, он прижал ее к себе.
Механизм взвыл, как от боли, все колеса мелко задрожали. Маленькие колокола зазвенели в диссонанс, но большой молчал. Нельсон и Виктория вцепились друг в друга.
Шестерни судорожно дернулись, колеса завертелись, из механизма выдавилась сияющая фигура — и тут же упала на пол. Колокол ударил в тот миг, когда ее ноги коснулись досок. Фигура приземлилась, спружинив коленями, и тут же выпрямилась, одна нога перед другой, пятка к носку, словно акробат — оп-ля! Комната гудела вместе с колоколом. Жаркое свечение искр померкло, но даже в бледном свете часов фигура как будто переливалась от золотистого к серебряному и черному — плавное, непрекращающееся мерцание. Руки и ноги у фигуры были тонкие и гладкие, плечи и бедра — узкие. У нее вообще не было пола. И не было лица.
178
181