Последнее развеселило меня, и я решил вернуться к мусульманину. Должен сообщить, что вся эта чехарда мыслей не заняла у меня и толики секунды. Мысли, они и у живых как ракеты, а у мёртвых, ха! По эту сторону есть ли время вообще? Если, почитай, законы элементарной физики здесь не в чести.
Я перемещаюсь к субъекту. Правильное слово нашёл, он давно не враг, не друг и не злодей. Он нечто аморфное, как и я сам. Имеются в виду не останки боевика, а сущность отжившего человека. К тому же и сущности тоже нет. А есть память. Вот её-то мне и нравится читать. Словно исписанный на желтых страницах дневник. Открывшиеся способности окрыляют меня. Я стремлюсь их использовать на полную!
Я вновь читаю. Звука нет в картинках, да он мне и не нужен. Важно видение, а с ней эмоция. Мой наркотик и мой допинг. То, чего на новом свете не хватает почему-то….
Джигитовка. Молодой парень летит, крутясь на коне, пытаясь сносить остриём клинка, нанизанные на тыны бахчевые арбузы. Ву-ох! Клин Иствуд отдыхает! Хотя тот стрелял, а не махал саблями. Красивый горский нос и горящий взгляд. Должно быть, папа не зря его обливал. Так-так, а это девушка-горянка. Надо думать, его невеста. Ничего так! Хотя, на мой взгляд, грубоваты черты лица, но тут уж…. у всякого народа свой эталон. А это, что такое, погодите…. Ясненько. Наш абрек бежит в строю. Он в армии. И судя по погонам в советской ещё армии. Запылённые сапоги, измождённые взопревшие шеи. Полная выкладка марш-броска и рты новобранцев беззвучно хватают воздух. Так красноречиво, что и у меня спёрло дыхание, а в глазах от давления замельтешили мухи. Вот это допинг, вот это краски! Если учесть, что у меня нет ни дыхания, ни глаз, какое всё-таки стерео! Картинка сменяется, и я вижу неровный строй стриженых голов. Ночные майки, трусы – знакомая картина: салаг строят! Только я не вижу в ряду запуганных салажат моего горца. Ну, вот по головам летят табуретки, кулаки и ноги, обутые в кеды. А вот и знакомое до боли лицо. Не затравленное, нет. Радостное в упоении и азарте. Субъект ставит удары Брюса Ли в незащищённые открытые части тел несопротивляющихся пацанов славянской внешности. «Учить русских» ему помогают два единоверца: черные, щетинистые. Может и не чечены, может осетины, грузины, но тоже кавказцы. Чувствую, заливает краской бешенства. Это сильная эмоция! Эмоция, позволяющая грызть горло нечисти! Три горных козла пинают в кровь десяток своих сопризывников и, не один не смеет возроптать. А в том, что это один призыв, нет никакого сомнения! Во-первых, знаю! Знаю не от мира того-земного, а от мира сего. Это знание не подлежит проверке. Оно просто появляется и есть. А во-вторых, когда-то и сам слышал от отслуживших ребят, что в частях, размешанных чернотой, рулит либо Азия, либо Кавказ.