Служба в Ростове начиналась так же, как и в летном училище: все изучалось заново и самым тщательным образом. Первые тяжелые бомбардировщики в то время имели много недостатков. Это обязывало руководителей, наставников присматриваться к молодым пилотам, новичкам, строго следить за ними на земле и в воздухе. Наблюдения за молодым Гастелло показали, что он быстро и отлично освоил самолет-разведчик, или ближний бомбардировщик, Р-5. Узнал его материальную часть и показал хорошие навыки пилотирования этого самолета. После освоения легкого бомбардировщика молодых пилотов переводили на тяжелые ТБ-1 и ТБ-3. Николай Гастелло быстро освоил и эти машины, и вскоре его назначили командиром тяжелого бомбардировщика.
Борис Кузьмич рассказывал, что когда в 1937 году он был инспектором по технике безопасности, ему приходилось проверять, как летает экипаж Николая Гастелло. Проверка была длительной, она проводилась и ночью, и днем, в сложных метеорологических условиях, была тренировочной и на маневрах.
— Приходилось совершать полеты, — рассказывал Борис Кузьмич, — на полный радиус действия, по семнадцать часов находиться в воздухе. Однажды полетел проверять и Гастелло. Мы прошли от Ростова до Новороссийска, достигли Одессы и через Воронеж возвратились на свой аэродром в Ростов.
В те времена летчик Гастелло считался одним из самых подготовленных командиров кораблей. Он уверенно вел самолет в самых сложных условиях, и очень скоро его высокое мастерство понадобилось для защиты Родины. Он прошел боевую школу на реке Халхин-Гол, сражался на финском фронте и смолоду подготовил себя к любой неожиданности. Такой неожиданностью и явилось то обстоятельство, что подбитый, пылающий самолет оказался далеко от линии фронта, над вражеской территорией. Решение пришло мгновенно, и я уверен, что Гастелло беспокоился лишь об одном: не подвели бы рули на плохо управляемой машине, только бы дотянуть до вражеской колонны!
Борис Кузьмич говорил, что летчики горячо обсуждали подробности последнего воздушного боя капитана Гастелло. Каждый мысленно прикидывал, хватит ли у него мужества так распорядиться последним мигом жизни.
В дни, когда очень тяжело приходилось нашей армии, в ожесточенных воздушных сражениях, в бесконечных тревогах, героическая гибель экипажа Гастелло показала, что не смерть страшна в бою, а невыполненный долг, что за свою жизнь, спасая Отечество, можно взять десятки вражеских жизней…
Так думал и воевал Николай Гастелло, вдохновив своим примером многих летчиков.
Борис Кузьмич говорил, мол, немногие знают, что, когда в самолет Гастелло попал снаряд вражеской зенитки, он был уже в стороне от скопления противника. Он мог приземлиться в чистом поле, не принеся никакого вреда врагу. У Гастелло хватило мужества и мастерства, чтобы развернуть горящую, почти безжизненную машину и провести ее над вражескими солдатами, над скоплением идущих на боевые позиции машин так, чтобы в этом последнем смертельном броске нанести врагу как можно больший урон, уничтожить как можно больше фашистов.
Объясняя героический подвиг Гастелло, генерал Токарев подчеркивал, что такое же мужество, умение и мастерство проявили и Виктор Талалихин, совершивший при защите Москвы ночной таран, и Александр Матросов, сумевший подобраться к амбразуре вражеского дзота и закрыть ее своим телом.
Нет для человека труднее выбора, чем выбор между жизнью и смертью. Случайно ли, что этот выбор без колебаний сделал во имя счастья Родины Николай Гастелло? Случайно ли, что его примеру последовали более двухсот советских летчиков в годы Великой Отечественной войны? Конечно, нет! Истоки героизма — в повседневных буднях нашей авиации, в той неустанной партийной и политической работе, которая велась и ведется в авиаподразделениях на героических традициях советской авиации.
После войны бывший командир авиаотряда ростовской авиачасти Георгий Николаевич Тупиков, под началом которого служил Николай Гастелло, посетил нашу московскую квартиру, где встретился с женой Николая Анной Петровной.
Они были старые друзья по Ростову, и при встрече было о чем вспоминать. Вспоминали счастливые вечера веселой компании друзей, вспоминали грустные дни начала войны, вспоминали Николая. Вспоминали друзей, погибших в годы войны: Костю Иванова, Василия Чистякова и многих других.