— Скорее всего кончится тем, что эту пьесу ему придется описать по графе ученичества.
Я взял пива, и мы притулились у стойки, поджидая свободного столика. У Юнис, отметил я, когда она взялась за кружку, даже ногти сегодня накрашены.
— Я вас в общем‑то не ждал на занятие, — не вытерпел я.
— Почему же?
— Полагал, займетесь чем попривлекательнее.
— Например? — тон простодушного непонимания.
— Ну, не знаю! — пожал я плечами.
— А Эйлина как?
— Ей на несколько дней дали справку. Ей и вправду не мешает передохнуть.
— Свозили б за границу, на солнышке бы погрелась.
— А что? Мысль заманчивая. Только вряд ли получится до школьных каникул.
Мы примолкли. Прежние легкие отношения не складывались. По моей вине. И натянутость тоже шла от меня. Юнис держалась с обычным самообладанием.
Несколько посетителей удалились.
— Смотрите‑ка, — показала Юнис, — вон и столик!
Не мешкая, она кинулась занимать. В потревоженном воздухе потянулся, щекоча ноздри, запах ее духов. Расположившись у стены, я мог обозревать почти весь зал. Красные обои истерлись на выступах, а ковер, пожалуй, доживает последние денечки. Но все равно зал смотрится приятно: посетителей много, и это его оживляет. Я отхлебнул глоток, первый за день, смакуя хмельной горький привкус, и поймал взгляд какого‑то парня: облокотившись о дальний конец стойки, он глазел на нас. Повернувшись, он что‑то сказал спутнику, тог оглянулся тоже. Оба молодые. На одном черная куртка на «молниях», на другом — в яркую клетку. Что‑то я их не приметил, когда мы входили с Юнис. Позже появились?
— Ну а как продвигается исследование? — спросил я.
— Какое?
— Души моего знаменитого брата.
— Ах вон оно что! Он полон тайн и загадок, правда?
— Не стану отрицать. Как он себя ведет? Примерно?
— Представления не имею.
— Видно, неточно спросил. Как он? Как себя чувствует?
— По — моему, с ним было все в норме в нашу последнюю встречу.
— Хм. А когда ж она состоялась?
— В понедельник.
— А сейчас он где?
— То есть как где? У вас.
— Уже нет. Я, э… подумал, что будет удобнее для всех, если он уедет. Эйлина‑то нездорова.
— А вы его когда видели?
— В понедельник в середине дня.
— И решили, что он нашел приют у меня?
— Понимаете… — я вертел в руках подставку из‑под кружки.
— Бонни разве как‑то намекнул на такой оборот?
— Не то чтобы. Но не сказал, где был и куда отправляется. Вот мне и подумалось.
Она визгливо хохотнула. И покраснела.
— Вообще не пойму, за кого вы оба меня принимаете.
— Ну не за такую уж недотрогу. Не столь обидчивую.
Мне никак не удавалось победить. Опять ее верх. Меня тянуло припомнить девице, что ведь это она сама хитростью набилась на знакомство с Бонни.
— Что же рассказывал вам про меня Бонни? — спросила Юнис.
— Мы про вас не сплетничали.
— Врете вы все. Сплетничали — и вы, и Бонни, и, уж конечно, Эйлина. От этого было не уйти, да вы сами того хотели?
— Ну может, мимоходом и сказали что. Как и вы с Бонни, конечно, говорили про нас.
— Вы — семья. Бонни о семьях не судачит. Он о личностях вообще не распространяется.
— Вот и ответ.
Парень в черной куртке отлепился от стойки и стал пробираться в нашем направлении. Мне показалось, идет он прямиком к нам. Сердце у меня заколотилось. Но парень затормозил у разукрашенного музыкального автомата — гиганта, установленного у столба в середине зала. Однако, наклонясь над ящиком и читая карточки, он снова кинул взгляд на нас.
— Юнис, взгляните, только незаметно, — попросил я, — не знаком ли вам парень у автомата? Или его дружок? Вон, у стойки?
Потягивая пиво, Юнис обозрела обоих поверх кружки.
— Нет. А что такое?
— Они уже просверлили нас глазами.
Парень у автомата насовал монет в прорезь, потыкал поочередно клавиши и, прежде чем вернуться к стойке, снова покосился на нас. В зале громко забился монотонный ритм. Юнис устроилась повольготнее, потянув на себя юбку.
— Крик сезона — чулки с резиновым верхом.
— Ты что же, их демонстрировала?
— Может, и случилось ненароком.
— Повезло ему.
— Легко доставить удовольствие, а?
— Кому? Мне?
— Мужчинам.
— Довольны мы малостью, правильно, но угодить нам нелегко.
— Вот вам вряд ли хоть когда угодили.
— Судьба?
— Нет, я не про то говорю.
— Для начала недурно выяснить, скольким мужчинам ты пробовала угодить, и уж только тогда принимать за истину твою точку зрения. Правда, я ничуть не жду, что ты меня просветишь…