— Какое, Люси?
— Я дала волю воображению?
— Наверное, мое воображение зашло еще дальше.
— Чего ты хочешь?
Я осмелился обнять Люси, она чуть склонилась, и я прижался щекой к ее теплой упругой груди.
— Вот этого. На минуту.
Она положила руку мне на плечо, пальцами взъерошила волосы.
— Это что, твое хобби? Или тебя не понимает жена?
— Похоже, что я совсем разучился понимать ее в последнее время, — ответил я.
Она легонько потрепала меня по волосам и встала. Я смотрел, как она неторопливо подошла к шкафу, положила на место фотографии и села на тахту. Допив чай, поставила чашку. Я тоже поставил свою на поднос. Теперь, облокотившись о колени, опершись подбородком о ладони, она рассматривала меня прямым оценивающим взглядом, которого я старался избегать.
— Нет, это нелепо, — выговорила она наконец.
— Неожиданно — может, но нелепо? Совсем нет.
— Ты не удивишься, наверное, если узнаешь, сколько так называемых счастливо женатых мужчин вызывались утешить меня в моем одиночестве.
— Удивительного тут ничего нет.
— Но должна сказать, впервые меня вызывается утешать мужчина, который годится мне в сыновья.
— Не надо преувеличивать.
— Ну, почти что так.
— Ты возмущена?
— Не возмущена, а немножко удивлена. Обычная пятница, коллега предлагает подвезти меня — и нате вам.
— Да, примерно.
— Эдак нельзя, знаешь ли.
— Да, сущий стыд, — я умудрился улыбнуться.
— А разве мы сумеем делать потом вид, что ничего не произошло? Нам ведь работать вместе, ежедневно встречаться.
— Надо попробовать, тогда узнаем.
Она коротко вздохнула.
— Однажды я уступила. Я живой же человек, и монашеское призвание не по мне. Все получилось пошло, неуклюже, безрадостно, и потом мы не могли смотреть в глаза друг другу.
— Плохо выбирала. — Я опять подождал.
— Тебя дома ждут.
— Нет, — покачал я головой. — Я позвонил, а потом вспомнил, что дома никого нет.
— А врать умеешь?
— Не представлялось случая.
— Раньше такого не бывало?
— Нет.
Она покачала головой.
— Удивительно все‑таки. Я никогда не думала… Меньше всего ожидала, что ты и вдруг…
— А от кого ты больше всего ожидала?
— О, ну сам знаешь, выскочит порой мыслишка невесть откуда.
— А, может, есть человек, которого ты хотела бы видеть тут вместо меня?
— Ну, такой‑то есть. Я часто хочу, чтобы он сидел тут.
— Но его уже никогда не вернуть. — Она отвернулась, крутя в пальцах чашку.
— Люси… — позвал я. Когда она обернулась, посмотрел ей в глаза. — Люси, — повторил я. Мне не хотелось говорить такое вслух, но я надеялся, мои глаза сказали за меня. — Пожалуйста.
— В моем возрасте женщина гораздо привлекательнее, когда она одета, — сказала Люси.
— Чепуха! — Я повернул ее лицом к зеркалу. — Ты к себе несправедлива.
Внизу по улице проехал фургончик «Мороженое», его колокольчики вызванивали начальные такты какой‑то очень знакомой мелодии, но названия я вспомнить не мог: «Ба — ди ди — дом ди — ди дом да — ди, ди — доим — диии…»
Люси забралась в постель и, натянув одеяло до подбородка, наблюдала за мной из‑под прикрытых век. Я разделся, сложил одежду на стул.
— Иди ко мне, — проговорила Люси.
Люси прильнула ко мне, и я целовал ее в морщинки, собравшиеся в уголках глаз, в губы, в шею, в грудь.
— Никто… прошептала она.
— Что?
— Никто еще… никогда…
— Люси, любимая моя! Маленькая моя Люси!
— Не спи, — Люси провела пальцем по моим губам. Голос ее еле доносился.
— Мм — м…
— Гордон, не спи!
— Я не сплю, — еле удалось разлепить глаза.
— Спасибо тебе за то, что ты не сбежал от меня сразу же.
— Я хочу остаться.
— Но это невозможно. — Она, заложив руку за голову, произнесла со вздохом. — Теперь все уже позади. И сделанного не воротишь.
— Да, Люси.
— Учти, я не хочу стать причиной раздора между тобой и Эйлиной.
— Что ты, Люси! — Я поцеловал ее. — Ты не жалеешь о происшедшем?
— Нет, Гордон. Я очень благодарна тебе. Сегодня это было у меня, наверное, в последний раз.
— Почему?
— У меня же нет никого. А тебе нельзя больше приходить сюда.
— Очень жаль.
— Так надо, Гордон. Ты сам это прекрасно понимаешь.
— Похоже, ты права.
— Да, Гордон.
…Немного спустя Люси, прощаясь, сказала:
— Нам нельзя, ни в коем случае, никогда, ни словом, ни взглядом, ни жестом, заронить хоть малейшее подозрение, что между нами что‑то произошло; нет, мы по — прежнему только коллеги. В дружеских приятных отношениях. А коли тебе случится поймать меня на том, что я гляжу на тебя как кошка, отведавшая сливок, сделай вид, что причина тому вовсе иная.