Рассказ о брате

— А… вы еще любили драться, — припомнила она.

— Ну что вы! — опешил я на минуту.

— Нет, нет, я ж помню, — настаивала она. — Дрались вы вовсю. Вы старший или младший?

— Старший.

Она кивнула, по — прежнему не спуская с меня глаз.

— А ваш брат как?

— Нормально.

В задней комнате что‑то грохнуло. Она встрепенулась.

— Дар — рен! Чертенок, а не ребенок! Вечно бедокурит! — Она заторопилась туда.

— Помогает мне в магазине, — объяснил Уэлс. — Жена умерла почти два года назад, а зятек вечно в разъездах. Нефтяное оборудование. А вы в наших краях тоже по делам?

— Нет, я так. Проездом.

— А чем занимаетесь?

— Учитель английского.

— Ага! Я так и знал! Что кто‑то в этом роде. Бакенбарды ваши… — Он пощипал свой чисто выскобленный подбородок.

И говорит, подумал я, совсем не желая обидеть. Всего лишь, чванясь знанием человеческой натуры, бесцеремонно пришлепнул ярлык подобно любому поклоннику штампов. Интересно, как бы они с Сони отреагировали, скажи я, кем стал мой младший брат?

Вошел покупатель, я распрощался.

Помнится, Маккормак сказал, что мы теряем детей, потому что они вырастают и меняются. Фрэнсис навсегда останется восемнадцатилетней и красивой. Кэтрин Хэтерингтон будет жива в памяти Люси школьницей, пока Люси не увидит несчастную умалишенную миссис Нортон. Тогда Кэтрин, как только что прелестную малышку Сони, сотрет из существования женщина, в которую та превратилась.

Я тянул время. Крюк я дал отчасти из любопытства, вполне понятного, но главным образом, чтобы подольше ехать. Плана действий у меня еще не было. Нагрянуть в роли обманутого разъяренного мужа — такое мне не улыбалось. По — прежнему не столько злился я, сколько недоумевал, стараясь расшифровать подоплеку банальнейшей ситуации. Принять банальность, значило признать факт, что обретался я в искусственном мирке. Ладно, пусть я никогда не предполагал, что на себе испытаю что‑то из того, другого мира — мира созидания и творчества; побед и провалов; тяжкого труда, пота и профессионализма; мучений, боли и нравственной неустойчивости. Я был человек осведомленный: читал, слушал, смотрел. Развешивал картины на стенах, устанавливал собрания сочинений на полках, расставлял в аккуратные ряды красочные конверты с пластинками. Витийствовал об искусстве — новые капли в море критических суждений — и не ведал ничего, потому что ничего из этого не выстрадал. Эйлина справедливо обличила меня. Да, я жил на обочине, вечным зрителем. Но сколько в том взрыве крылось самооправдания? И почему вдруг истина предъявленного обвинения обязывает меня покорно стелиться им под ноги? Топчите, мол, на здоровье!

Сони Элизабет в синей курточке и брюках вышла из отцовского магазина, ведя за руку мальчонку лет трех. Каждые несколько шагов ей приходилось останавливаться и увещевать сынишку. Наконец она нагнулась, шлепнула его по попке и рысцой припустилась дальше, волоча малыша за собой. Тот вприпрыжку поспевал следом.

Я так и предполагал, что разыскать дом Бонни будет нелегко. Адрес из тех, когда в поисках бесконечно плутаешь по кругу радиусом в три мили. От карты, даже топографической, польза невелика. При других обстоятельствах я бы позвонил и получил точные указания. Поколесив с полчаса, я увидел почтовую машину, приткнувшуюся у дороги, водитель выгребал письма из почтового ящика. Затормозив, я вылез.

Сообщив мне несколько приметных объектов для ориентировки, он добавил:

— Там владельцы сменились. Живут обособленно.

— Это друзья моих друзей. Сам я с ними не знаком, — пояснил я.

Он переправил скудное содержимое почтового ящика в сумку и отправился к фургончику. Вдруг, насторожившись, он закричал:

— Поберегись!

Раньше меня он уловил рокот машины, приближающейся на большой скорости из‑за холма. На скорости, слишком высокой для такой дороги. Я укрылся между фургончиком и «мини», машина пролетела мимо.

— Во, бешеные! — ругнулся почтальон. — Думают, им тут автострада!

Я согласно покивал, выходя из‑под прикрытия и таращась вслед машине, уже исчезавшей на той же скорости за следующим холмом. Как ни быстро мелькнула она, я почти не сомневался, что это «ягуар» Бонни. И был уверен, что за рулем не он.

17