— Ой, осторожнее! Я щекотки боюсь… Степа, выручай!..
И вот я опять перед священником. Вава шипит:
— Ты будешь венчаться, в конце концов?
А теща успевает меня еще ущипнуть три раза сбоку. Ой! Ой! Ой!..
Поп начинает бормотать свои тексты. А меня корежит в буквальном смысле! Я все изгибаюсь назад, чтобы узнать: что там Вихров, наблюдает ли он за выполнением данного религиозного предрассудка?
Вдруг я слышу, мне шепчет шафер:
— Отвечай же!
И он ударяет меня в спину кулаком.
— Ой!.. Что отвечать? Кому?
— Да священник тебя спрашивает или нет? (И опять — рраз в спину!)
Я оборачиваюсь к священнику:
— Ой-ой! Я извиняюсь, вы о чем?
— Сын мой, хочешь ли ты взять эту девицу себе, в жены?
Я опять оглядываюсь невольно в сторону Степана, а после этого говорю шепотом:
— В общем и целом я не возражаю.
Поп отшатывается назад при таких моих словах. А теща громко заявляет:
— Это что еще за отговорочки? Отвечай, как положено по религии: «Да!» — и больше никаких! Ну?!
Я тороплюсь повторить:
— Да — и больше никаких!
Раздается смех. Даже священник начинает улыбаться. Я снова ищу взглядом Степана: может, он тоже смеется?.. Но нет: Степан Вихров стоит, как статуя, и сурово сдвинул брови. Я опускаю голову и начинаю думать: «Что же теперь меня ждет по комсомольской линии?..» И, конечно, пропускаю мимо ушей очередные указания попа. Вдруг меня что-то бац по голове: оказывается, это помощник жениха — ну, шафер, который держит надо мной ихнюю церковную корону, так называемый «венец», — стукнул меня венцом, чтобы я был более внимательным. Я повернулся лицом к шаферу:
— Ты чего?
А он меня хвать за лицо и обратно поворачивает к попу. Тогда я спрашиваю уже попа:
— Я извиняюсь, вы что сказали?
Но тут окончательно лопается терпение у Вавиной мамочки. Она выходит вперед, хватает меня за руку и отталкивает с моего места возле Вавы. А сама громко изрекает:
— Стой, батюшка! Венчание отменяется! Видите, что он делает, этот негодяй! Ты что — срамить мою дочку сюда пришел?! (Это уже мне говорится.) А ну давай отсюда сию минуту! Никакого брака не будет!.. Варвара, не реви! Ты не виновата, если он оказался придурком и мошенником. Попрошу сейчас всех знакомых к нам домой, поскольку еда заготовлена и угощение все равно будет. А этого типа мы на порог больше не пустим! Вас, батюшка, также попрошу к нам, и отца дьякона, и весь вообще приход! А этот негодяй пусть сейчас же выкатывается отсюда!..
Негодяй, то есть я, поспешно пробирается к тому месту, где стоял Вихров, но его там уже нет. Я выбегаю на улицу — конечно, Вихрова и след простыл. Ненадолго, между прочим. На другой день меня вызвали на комсомольское бюро…
А на третий день я пошел к Ваве уже как представитель внесоюзной молодежи или, так сказать, «беспартийной молодежи». Хотел объяснить ей и ее мамаше: мол, так и так, поскольку меня все равно из комсомола исключили, то я согласен венчаться явным образом при любом параде. Но мамаша сама вышла ко мне навстречу, оттерла меня из передней на улицу и там сказала:
— Вашей ноги больше у нас не будет. И вашей руки моя дочь не примет. И вашей рожи мы не хотим больше видеть. После того как вы нас осрамили в церкви, все кончено. Вам ясно?
Я ей просто со слезами отвечаю:
— Тогда за что же я вылетел из комсомола?! Больно густо уж все на одного меня!
Но мамаша заперла дверь изнутри и ни на какие стуки не открывала. Хотели они меня еще облить чем-то с мезонина, но я не стал дожидаться, когда они мне плеснут на голову, а отскочил в сторону и пошел себе домой.
Вот и выходит: из-за моего слабого характера погорел я по обеим линиям: и по комсомольской и по церковной… И теперь надо мной всюду смеются. Куда ни придешь, показывают пальцами: «Вон, вон, вон этот дурак, который в церкви венчался и наполовину недовенчался, а из комсомола вылетел окончательно».
Может, и вам это смешно? Да?! А мне — ничуть!..
1961
В конце книги
Феликс Кривин
Из книги «Карманная школа»
Знакомство с грамматикой
Я познакомился с ней много лет назад, совершая свое первое путешествие по морям и континентам Знаний. Это, пожалуй, единственное путешествие, в которое отправляются все, даже самые закоренелые домоседы. Не все, правда, уходят далеко, многие ограничиваются ближайшими портами, но никто не остается на берегу.