Оливер ждет, но ответить мне нечего.
— Честно говоря, я и сама не понимаю, что тут делаю, Оллс.
Он молча улыбается, и понимаю, что отчетливо видит в моих глазах следующий вопрос: «Какого хрена вообще происходит?» — но решает не наседать.
— Вообще-то, я не против, — уверяет он. — В присутствии тебя и Лолы дела идут гораздо лучше.
Отложив книгу, я оглядываюсь по сторонам.
— Мне тут нравится. И нравится… быть тут с тобой целый день.
Оливер со смехом обходит стойку и перебирает почту.
— Ну да.
— А что?
— Это мило, конечно, но думаешь, я поверю, что ты тут ради меня?
— Ты о чем? — не особенно убедительно спрашиваю я.
— Ты все свое время проводишь вон с этим, — он показывает на Дилана, снимающего верхнюю коробку с большой стопки. — Когда я пришел вчера сюда, ты меня даже не заметила. Вы сидели рядом, смотрели что-то в его телефоне и смеялись.
— С ним весело, — опустив взгляд, я подергала выбившуюся ниточку на своем свитере. — Никогда раньше я не встречала таких, как он. Мы можем обсуждать самые странные вещи, а он умудряется превратить это в увлекательный разговор. Он на многое смотрит по-другому.
Оливер фыркает.
— Да уж.
— Я серьезно, — я беру из стопки один конверт. — Вот про этот конверт мы с тобой скажем только то, что он голубой и что это собственно конверт. А Дилан рассказал бы историю о том, как он в детстве ездил на бумажную фабрику, и что там использовали специальный краситель, чтобы получился именно этот оттенок голубого. Что перья такого же цвета бывают у голубей, они водятся в Гималаях, или где-нибудь еще, и что ощущение текстуры этой бумаги и этот голубой цвет мысленно возвращает его туда. В смысле, на бумажную фабрику, а не на Гималаи, — уточняю я.
— Он тебе, наверное, еще наболтает, как порезался бумагой, когда однажды закрывал какой-нибудь конверт своим членом, — добавил Оливер. — И понаблюдав за вами в эти дни, предположу, что ты после этого рассмеешься и спросишь разве что, какого цвета был тот конверт.
Вернув конверт в стопку, я снова оглядываю магазин. Да, наверное, я бы так и сделала, просто чтобы он не переставал рассказывать.
Скрестив руки на груди, Оливер прислоняется к стойке.
— Он тебе нравится.
Я обдумываю это, наблюдая, как играют мышцы спины Дилана, когда он тянется за другой коробкой, и как футболка обтягивает его торс. Внешне он противоположен моему любимому типажу мужчин — хоть и красив, но слишком небрежен. Но у него большое сердце, а интеллект, кажется, еще больше.
— Возможно, — отвечаю я. — Это плохо?
Шагнув ко мне, Оливер обнимает меня за плечи.
— Ни в коем случае.
— Но, наверное, ко мне он относится не так, — прикусив нижнюю губу, продолжаю я. Словно выбрав момент, Дилан возвращается в переднюю часть магазина и, улыбнувшись мне, поднимает разрезанные коробки, чтобы отнести их а подсобку. Присвистнув, он кричит:
— Просто несу пару коробок, нет-нет, не обращай на меня внимания, милая Перри…
Оливер смеется и качает головой.
— Скажем так, я думаю, ты не угадала. Вот прямо совсем.
Глава 7
НеДжо
В эту пятницу все будто вымерли, и я удивлен, что никого не нужно выгонять, чтобы закрыть магазин.
Я достаю из кармана ключи, позвенев ими немного.
В читальном уголке сидит только Перри, уткнувшись в «Нимону».
Это отличный комикс, и читается легко, поэтому она никак не могла оказаться в первой трети книги, даже с ее уровнем английского.
Она тянет время.
— Ну привет, — усевшись рядом с ней на диване, говорю я.
Перри отрывается от чтения и, откинув голову на спинку, смотрит на меня спокойным пристальным взглядом.
— Привет.
Последние полторы недели прошли… в напряжении.
Она часто и подолгу была здесь, по большей части разговаривала со мной. И меня не покидало странное чувство, будто в ее лице у меня появился новый таинственный лучший друг, и я не совсем уверен, за какие это мне заслуги.
Ни слова протеста с моей стороны, прошу заметить. Я просто пиздец как восхищен. Но в то же время я знаю, что скоро она возвращается во Францию, и не имеет значения, насколько приятно мне с ней может быть, я все же побаиваюсь, как будет ощущаться воспоминание об этом мимолетном знакомстве после ее отъезда.
— Я скоро закрываюсь, — говорю я ей.
Она еле заметно пожимает одним плечом.
— Да, думаю, пора.
Между нами повисла пауза — тяжелая и почти физически ощутимая.
Боже… Да и нахуй.