— Хочешь, поедем ко мне? — предлагаю я.
Надо же, я не споткнулся на полуслове, и мой пульс даже не участился. Я просто хочу это. Хочу ее. Хочу побольше времени с ней, хочу, чтобы она была со мной у меня дома, ужинала, что-нибудь смотрела, что угодно делала или даже просто ничего не говорила.
Кивнув, она с приятным хлопком закрывает книгу и, встав, несет ее обратно на полку.
На ней сегодня джинсы, туфли на высоких каблуках и футболка с огромным коралловым цветком, но ощущение, будто на ней ничего нет. И я не про то, что она как-то непристойно выглядит — вовсе нет, — а просто ей комфортно в своем теле. И она что угодно так носит — непринужденно.
Когда Перри возвращается ко мне, я беру ее за руку. И тут же вспоминаю, какая мягкая и прохладная у нее кожа. И да, снова: я понятия не имею, почему это сделал — просто почувствовал, что так правильно. Судя по всему, она тоже… или просто не хочет меня обижать.
Чутье побуждает меня удостовериться.
— Можно? — спрашиваю я и ослабляю хватку.
Но она хватает мою руку сильнее и тянет меня к двери.
— Пойдем. Я голодная.
На улице она ненадолго останавливается, чтобы я свободной рукой закрыл магазин. Я чувствую на себе ее взгляд. Чувствую ее прикованное ко мне внимание, которое прерывается, только когда от порыва ветра волосы закрывают ее лицо, и она убирает их за ухо.
Ее волосы как медь. Гладкие и тонкие. С металлическим оттенком, поблескивающим в свете летнего садящегося солнца.
— Ты сегодня тихий, — замечает она.
— Просто не съел банан на завтрак, — отвечаю я. — Дома оказался всего один, уже коричневый и жуткий, так что если честно, у меня было куча всего сказать, когда я увидел его с утра пораньше.
Перри кивает, будто все это ей понятно, хотя мы оба знаем — да вся планета давно знает — что я просто спонтанно несу всякую хрень, которая так же спонтанно возникает у меня в голове.
— В бананах, между прочим, много калия, — говорит она, и я взвываю от хохота, поскольку что-то вроде такого же нелепого бреда я бы и сказал.
— Вот именно.
Мы снова на какое-то время замолкаем, и она наклоняет голову.
— Почему мне с тобой так комфортно?
Предполагаю, она действительно хочет знать ответ; Перри редко задает риторические вопросы.
Так что я пожимаю плечами.
— Может, потому что понимаешь, что нравишься мне, хотя я тебя еще не очень хорошо знаю? Мне кажется, между нами все становится еще лучше, когда ты рядом со мной.
— У тебя есть девушка?
— Я бы не стал держать тебя за руку, будь у меня девушка.
Теперь ее черед пожимать плечами.
— Не знаю. Просто тебе, кажется, нравится держаться за руки. Вот я и решила спросить.
Мать вашу, да, я понимаю, о чем она.
— Тогда я рад, что ты спросила.
Мы повернули за угол, и она отстает на шаг, когда подходим к припаркованной Бетти.
Поковырявшись секунду, я открываю ключами ее дверь, и Перри без единого комментария забирается внутрь. Мне нравится, что она не пытается выдать что-нибудь вроде: «Как круто, что у тебя есть эта дерьмовая развалина». Некоторые люди предпочитать притворяться, будто Бетти крутая тачка, хотя она реально уродливая. Еще она пахнет затертой до дыр обивкой, и мне нравится в ней только сама езда.
Двигатель рычит, и, включив первую, я отъезжаю и говорю ей:
— Есть такой чувак — Герд Гигеренцер — он исследует, как мы принимаем решения, — оглядев ее, я добавляю: — И говорит, что нам нужно чаще следовать инстинктам и эвристическому подходу.
Встретившись со мной взглядом, она слушает и кивает. Она даже не выдает скептическую улыбочку, как все мои друзья. Хотя я не злюсь на такие улыбки; я их понимаю. Но она, кажется, угадывает, что я это к чему-то подведу, и действительно хочет услышать. Быть с кем-то, кто тебя всерьез хочет услышать, — это круто.
— Он говорит, что при принятии оптимальных решений недостаточно статистики и учета вероятностей. Он про интуицию. Например, пользоваться инстинктами, учитывая при этом, что в какой-то степени они базируются на жизненном опыте.
Она неуверенно улыбается.
— Та-а-ак…
— В основном он пишет про риски в инвестициях и экономику, — добавляю я, — но не знаю… Это просто появилось у меня в голове — слова, которые он однажды сказал: если вы живете в неопределенном мире, упрощайте. Если же ваш мир довольно предсказуем — добавьте деталей.
Перри качает головой.
— Понятия не имею, к чему ты клонишь, но продолжай.
— Чаще всего я и сам обычно не знаю, к чему, но сегодня тебе повезло, — подмигнув, отвечаю я.