— Я так не думал.
— Но я так думаю, и Палюх так думает, и Гай, и Ясинский, а завтра так будет думать вся бригада. А что они о тебе подумают, это известно.
— Что?
— Как что?.. Да просто, что ты враг!.. Не впутывайся ты в это. Ты ведёшь себя так, словно любой ребёнок в нашей деревне не знает, что твой отец плохо тогда поступил, когда пошёл с помещиком на эту… на это… ну да всё равно, на что он пошёл! Он тяжко заплатил за своё преступление. А ты что? Ждёшь, чтобы ещё извинились перед тобой за это? Чего тебе надо?
— Да ведь они моего отца убили! А ты хочешь, чтобы я ехал туда людей уговаривать! Я, родной сын!
— Ну и что из того! Ты думаешь, мало людей обрадуется? Ведь они помнят, как всё это было. В Богуславицах живут не одни только идиоты и кулаки. Вот то-то! Если бы именно ты приехал и рассказал, как мы живём, это бы ребят лучше всего и убедило. Кого ты стесняешься? Старых баб, или экономки ксендза, или тех богачей, которые и сегодня о помещике плачут, потому что вместе с ним спекулировали зерном и батраков в имение поставляли на время уборки урожая, а теперь каркают, предчувствуя, что и им приходит конец? Да плюнь ты на них! Пусть болтают, что им угодно!
— Янек, да ты одурел! Сам подумай… Посмею ли я на таком собрании выступить? Ведь каждый мне может наплевать в морду! Отца у него, скажут, убили, а он теперь пляшет под их дудку.
— А ты им на это ответишь, что так и должно было случиться, потому что твой отец тоже убил.
— Никого он не убивал!
— Только охранял убийц, когда Павляка с женой и ребёнком сжигали! Ну…
— Янек!.. — Земба почувствовал, что кровь прихлынула к его голове, глаза у него налились, и перед ними замелькали красные блики, хотя вокруг был сплошной мрак, ни единого огонька.
— Что?! Ты на меня не кричи! Те дела меня не касаются. Зато я вижу, что с тобой творится. Ты свою обиду выместить хочешь? На ком? На социализме? — Он с трудом произнёс последнее слово, но оно было ему необходимо.
— Никому я мстить не собираюсь! Оставь меня в покое и отвяжись. Чужая беда — не твоя забота.
— Конечно! Но я не знаю, что будет завтра. Разве ты не понимаешь, что твой отец был сам во всём виноват, а теперь из-за него и ты хочешь…
— Янек! Если ты ещё хоть слово скажешь о моём отце, я дам тебе в морду!
— Да потише ты! — оттолкнул его Янек. — Я не собираюсь с тобой драться, дурак!
— А я собираюсь!.. Становись!
Да, ему хотелось драться. Земба швырнул винтовку в канаву. Ударил Янека вслепую и попал прямо в лицо. Они начали бороться в темноте.
Первый камень со свистом пролетел мимо них и ударился в монастырскую стену. За ним — второй, третий, четвёртый. Это была засада, одна из многих в те дни. Видимо, те, что швыряли камни, решили, что перед ними пьяные. Пьяный паренёк из бригады был для них самой желанной мишенью. Как-то после такого же ночного нападения троих ребят отправили в больницу. Один из них так и не вернулся назад.
— Внимание! Камни! — Янек оттолкнул Томека.
Всё произошло настолько неожиданно, что они не успели сообразить, с какой стороны им грозит опасность. Нападающие швыряли камни, соблюдая полную тишину. Земба, лёжа на земле, ощупью разыскивал свою винтовку. Сокальчик рухнул рядом с ним.
— Стреляй, Янек! Они там, в кустах!
Земба схватил товарища за руку. Она была вялая, безжизненная. Паренёк сполз в канаву, нащупал винтовочный ствол, притянул к себе винтовку и разрядил всю обойму прямо в темнеющие кусты. Кто-то крикнул: «О господи!» Послышался топот ног. Томек перезарядил винтовку и выпустил вторую обойму.
Грохот выстрелов медленно замирал. Приклад винтовки словно прирос к плечу. Стало совсем тихо. Из-за высокой крыши монастыря выглянула луна, но её тут же затянуло лёгкое белое облачко. Не отнимая пальца от спускового крючка, Земба медленно повернул голову. Пошарил в темноте. Ладонь Сокальчика мягко разжалась, едва только Томек прикоснулся к ней пальцами. Он вздрогнул, с трудом сдержал крик и вскочил на ноги. Несколько мгновений стоял молча, сжимая ствол винтовки. Голову его мучительно сверлила мысль: «Что делать? Что делать?»
Кто-то бежал по дороге.
— Стой! — прицелился Томек в нечётко вырисовывающийся силуэт.
— Не стреляй! Это я! — Стефчик тяжело дышал. В руках у него была заряженная винтовка. — Что случилось?.. Где Янек?
— Здесь лежит. Дай сигнал тревоги!
— Лежит!.. Но ведь он не… — Стефчик быстро вскинул винтовку и выстрелил три раза подряд.
С минуту они прислушивались. Вдалеке глухо отозвались три выстрела. Засветили электрический фонарик. Сокальчик лежал навзничь. Лицо в крови. Когда ребята попытались его приподнять, он застонал.