Томек остановился и, не моргая, смотрел на надпись до тех пор, пока она не стала двоиться у него в глазах.
Одна из лампочек с треском лопнула, и точка под восклицательным знаком погасла. На покатой крыше зашелестели осколки стекла.
Земба вздрогнул. Он прошёл мимо столовой и уселся на сваленных в кучу досках в самом тёмном углу площади, но его нащупал там луч фонарика.
— Чего это ты расселся, герой? — весело рассмеялся командир дежурного отряда. — Пойдём, скоро начало сбора!
Земба поднялся, словно автомат, и пошёл в свою палатку. Взял полотенце и долго умывался в тазу прямо под деревьями. Потом, сидя на койке Сокальчика, молча натягивал гимнастёрку.
«Как звали того кулака?.. Соботинский».
— Это ты, Томек? — окликнули его, вероятно, уже в пятидесятый раз. — Расскажи, как было?
— Что?
— Сумасшедший! Ну, с патрулем?
— Да очень просто. Саданули Янека камнем в голову и убежали.
— Что ты скромничаешь! Ведь все уже знают, что ты их главарю прострелил лапу. Как только вы открыли пальбу, тут поднялась невообразимая суматоха. Весь комендантский отряд пошёл по тревоге. Мы по стрельбе догадались, что там у вас неладно. Ты лупил, как из пулемёта! Если бы ты видел, что здесь творилось!
— Во всей стране спокойно, а у нас какая-то Мексика! — сказал кто-то в углу. — Славно сработано!
— Кажется, собираются велосипеды давать? — отозвался другой голос из темноты.
— Может, и дадут, да не тебе!
— Земба получит, он передовик труда!
— Получит лопатой по известному месту!
Это сказал Свистек. Вероятно, подслушал тогда, о чём Сокальчик разговаривал с руководителями бригады. Теперь разболтает всем… Томек напряжённо ждал, но Свистек ничего не сказал.
— Земба заслужил больше, чем все остальные! — убеждённо сказал Стефчик. — Ведь я же сам видел, как он…
Томек сорвался с места и вышел из палатки. На площади Палюх разговаривал с Гаем и ещё с кем-то, — в темноте сразу не различишь.
— Всегда у нас, чёрт возьми, всё делается в последнюю минуту! — сказал Гай.
— Ну, ей-богу же, чего вы от меня хотите?! — Это говорил командир дежурного отряда. — Я и так вторую ночь не сплю. В голове у меня всё спуталось!
— Лучше бы ты спал, да к сроку поспел! — проворчал Палюх и тут же рассмеялся. — Да к чему нам ссориться! Расстроился я, вот и болтаю! Пять лет прошло после освобождения, а тут пальба, как на фронте… Даже толком ещё не знаю, как это произошло.
— Как? Обыкновенно! — Гай щёлкнул пальцами. — Растём мы, вот и всё! И то здесь ещё спокойно. Мне казалось раньше, что будет труднее. Швырнули несколько камней из кустов!.. Подумаешь, дело!..
На дороге появилась машина, рассекла светом фар стену деревьев, вырвала из темноты белые хаты и сложенный горками кирпич. Шофёр затормозил перед котлованам, который в свете фар можно было принять за глубокую чёрную лужу, и машина исчезла за поворотом. Потом появилась перед воротами и остановилась.
— Это ещё что такое? — Палюх отбросил носком сапога маленький белый камушек и посмотрел ему вслед в темноту. Тряхнул головой, словно усталый конь. — Чёрт подери! — сказал он плохо повинующимися губами и с усилием разомкнул веки. — Если это представители общественности из Варшавы или воеводства приехали поздравить нашу передовую бригаду, то вы их сами принимайте! А я передохну!
Но это были вовсе не «представители общественности!», а всего лишь Ясинский — он привёз из города ракеты. Почти никто из работников бригады не видел ещё фейерверка. Ясинский гордо похлопал ладонью по картонной коробке.
— Да знаешь ли ты хотя бы, как их надо зажигать? — Гай неуверенно посмотрел на длинные цилиндры. — Пожара не наделай и не попади в ребят вместо неба… Хватит уж с нас сегодня грохота…
И он принялся рассказывать Ясинскому обо всём, что здесь произошло. Тот слушал, недоверчиво качая головой.
Земба обошёл их сторонкой и направился к палаткам шестого отряда. Ребята уже строились для парада. Командир их отряда, Мархевка, любил муштру, и они маршировали, как никто другой в бригаде. Впрочем, им это нравилось так же, как и их командиру. Земба всех их знал. Стоя в тени, он переводил взгляд с одного лица на другое. Вот этот парень хоть куда, тот — похуже… Следующий тоже хорош, а тот, с краю, был никудышный, но его здорово подтянули…
Свистки.
— Первый отряд, строиться!
— Второй отряд!
— Третий!..
Томеку не удалось дойти до дверей амбулатории. Свисток — это свисток, святое дело. Томек повернул назад.