На следующий день я приехал в свою часть. Слышу, все офицеры хихикают: зачем же вы, идиоты, согласились? Я говорю: да не соглашались мы. А в ответ: как же не согласились, если начальник управления сегодня лично приехал к нам на развод и объявил всему собравшемуся личному составу, что все трое согласны на перевод в новую часть? Добровольно. Без принуждения. Начальник управления врать не может. Но, оказывается, большие начальники тоже иногда врут.
Начало моей службы на «Пурге» – выездном измерительном пункте.
Так я попал, служить в новую часть – на вновь созданный выездной измерительный пункт, который при его формировании назвали «Пурга». Тут сразу стоит объяснить, что такое выездной измерительный пункт. Дело в том, что на дворе был конец 1982 года. Только что 10 ноября умер Брежнев. А ведь только он один умел в то время договариваться с американским супостатом о сокращении стратегических вооружений. Супостат после его смерти разбаловался, стал капризничать и пугать нашу страну своими баллистическими ракетами. Успокоить его можно было, только показав, что у нас ракеты тоже есть. Стратегические ракеты. Они стоят на боевом дежурстве и в любой момент могут к этому самому супостату прилететь. И надо было все это ему, супостату, показать. Показать убедительно.
Отсель грозить мы будем супостату!
А если позапускать немного эти самые наши баллистические ракеты непосредственно из боевых ракетных частей (пускай не в Америку, а на Камчатку), но зато не с полигона, а непосредственно из войск, где они несут боевое дежурство. И пусть американские генералы посмотрят фотографии со своих спутников и увидят, что если сегодня эти ракеты летят на Камчатку и прекрасно по ней попадают, то завтра они вполне могут прилететь и к ним. Надо отдать должное этим самым американцам и их генералам – все наши запуски баллистических ракет они из космоса прекрасно видели. И прекрасно понимали: случись что, полетят эти ракеты, но уже не в учебном, а в боевом снаряжении. И не по учебной испытательной траектории, как это делается сейчас, а непосредственно к ним. Однако даже с учебной и демонстрационной целью запускать баллистические ракеты без чёткого и объективного контроля за их полетом – удовольствие достаточно дорогое. Супостат-супостатом, а самим посмотреть тоже интересно.
Хорошо, если такое изделие (а в полигонных частях ракетных войск стратегического назначения ракету было принято называть изделием) полетит как надо и туда, куда надо, а если нет? Тогда необходимо определить траекторию, по которой она летела, и что с ней случилось. Для того чтобы устранить проблему, надо знать причину произошедшего, нужны траекторные и телеметрические измерения. А в частях РВСН, которые несут боевое дежурство, нет технических средств для таких измерений… Приемные станции телеметрической информации и станции наблюдения за траекторией ракеты, расположенные на измерительных пунктах космодрома, увидят ракету только тогда, когда она поднимется достаточно высоко. Самая интересная информация – о стaрте ракеты и ее выходе из шахты, а также о начальном участке работы первой ступени ракеты – им недоступна в силу удалённости этих приемных станций. Если же возить каждую ракету для запуска на космодром, тогда теряется весь смысл показа супостату их готовности. А что если снабдить такие ракеты вместо бомб или учебных болванок контейнерами с аппаратурой передачи телеметрической информации, как это делается на космодроме, прямо на месте, в боевых частях, а средства приема и первичной обработки этой информации к месту запуска привезти, например, с космодрома?
Такая задача была решена путем создания выездного измерительного пункта, новой отдельной войсковой части, которую назвали «Пурга» и куда я попал служить волею начальника 2-го управления космодрома Байконур полковника Ковальчука. Само название части было почему-то засекречено. Даже мы, офицеры, которые служили в этой части, могли прочитать это название только в секретном отделе. Простые смертные должны были называть эту самую «Пургу» войсковая часть 49505. Итак, вместе со мной в эту часть, на эту самую «Пургу», волей начальника управления без особого желания попали ещё трое таких же, как и я, выпускников 1982 года. Остальные были постарше и перешли служить в эту часть добровольно. Так, командиром части стал подполковник лет 40, до этого он был начальником отдела на большом измерительном пункте, его переманили, пообещав интересную работу и самостоятельность в принятии решений. Он был отличным командиром, хотя и не имел даже высшего технического образования, но в том, что он командир от бога, мне пришлось потом не раз убедиться лично. Начальником штаба назначили майора, имевшего большой опыт штабной работы. Он был примерно одного возраста с командиром части. Первым заместителем командира – а на измерительных пунктах эта должность называлась тогда, да наверное, и сейчас называется – заместитель командира части по измерениям, что часто вызывало легкую иронию у молодых офицеров: измерения бывают разными – штангенциркуль тоже средство измерений, был назначен капитан на пять лет старше меня. Очень скоро он получит звание майора. Он оказался толковым, знающим офицером. В дальнейшем нам пришлось много вместе работать, и хотя он был не телеметрист, а специалист по траекторным измерениям, однако во время учебы в военном училище на 3-м радиотехническом факультете ХВВКУ телеметрию в отличие от меня, учившегося в военном училище на системного программиста, изучал и поэтому достаточно быстро вник в особенности приема и обработки используемой при запусках баллистических ракет непосредственно из боевых частей Ракетных Войск Стратегического назначения телеметрической информации, и на его помощь всегда в какой-то степени можно было надеяться, а потому всегда можно было к нему обратиться в трудной или непонятной ситуации, если такая случалась. В очень скором времени он станет майором.