А. П. Карпинский привел данные, указывающие на то, что значительная часть платины образовалась позднее, чем вмещающая порода, и представляет собой «постинтрузивный продукт, обязанный своим образованием взрывному действию летучих компонентов…» В пользу такого предположения говорит неправильная, струеобразная и брекчиевидная форма выделений хромита, платины и оливина. Но не только это, есть и другие данные, в том числе опытные, подтверждающие возможность выделения платины из ее хлористых соединений при высоких давлениях.
Опасения А. П. Карпинского, что он «обрекает себя в этом вопросе на полное недоверие», оказались напрасны.
В. И. Вернадский, О. Е. Звягинцев и другие видные исследователи пришли к аналогичным выводам. Да и сторонники магматической гипотезы отмечали, что платина, хромит и железо выделились при кристаллизаций расплава из соединений с легколетучими компонентами. Их следами являются не только пустоты в руде, но и выделение из нее пузырьков газа при дроблении. В дальнейшем интенсивные выделения водорода, аммиака, азота были отмечены при проходке горных выработок и при бурении разведочных скважин на глубину до 600 метров.
Постепенно стало очевидным, что обе схемы отображают реальность и при поисках это надо учитывать; скопления платины возникали и в магматический этап (их наиболее вероятное место «низы» дунитовых толщ), и в пневматолитовый, проявления которого тяготеют к «верхам» и ослабленным зонам.
Тщательное и всестороннее изучение уральских ультраосновных массивов показало, что оба эти этапа не привели к возникновению значительных концентраций. Рудных точек обнаружили сотни, особенно на массивах Нижнетагильском и Вересовый Бор, но почти все оказались лишь «точками». Некоторым исключением явилась «господская яма», заложенная на склоне Соловьевой пади в 1909 году, она вскрыла довольно богатую зону и разрабатывалась под названием «Госшахта» еще и в первые послереволюционные годы (там в 1937 году участникам XVII Международного геологического конгресса была продемонстрирована расчистка, где среди дунита на черном хромитовом фоне сверкали платиновые зерна. Зрелище эффектное, но опровергнуть вывод, к которому пришли, исчерпав все усилия, оно, конечно, не могло). По данным, приведенным в книге Н. К. Высоцкого, за 30 лет, начиная с 1892 года, добыть из коренных источников удалось не более 7 пудов.
Вслед за Уралом, не без влияния накопленного там опыта, связь платиновых россыпей с дунитами была выявлена и в других регионах.
На западном склоне Кордильер, в горах Серро-Иро и Серро-Торо были обнаружены небольшие дунит-пироксенитовые массивы, и в покрывающем их элювии (латеритах) не раз находили мелкие неокатанные самородки. К долинам речек, размывающих эти массивы, приурочены лучшие россыпи Колумбии.
В дальнейшем массивы ультраосновных пород с мелкими вкраплениями платиносных хромитов были выявлены в Чили, Перу, на о. Гаити, в США, в Алжирской Сахаре.
Источником платиновых россыпей бассейна реки Тюламин в Канаде оказался крупный-около 10 квадратных километров-дунитовый массив горы Оливин (свое название она получила от минерала, а не наоборот, минерал же назвали по его зеленой, оливковой, окраске).
Тщательно были изучены массивы дунитов на восточном побережье Австралии, на о. Тасмания, на юге Испании (Сиерра де Ронда), но и там, кроме мелких, непригодных для разработки гнезд, ничего не встретили. «Бедняком» оказался и «родоначальный» массив горы Дун.
XIX век завершился в отношении платины итогом печальным. Коренных месторождений не нашли, а россыпей оставалось все меньше.
В КАБАЛЕ
Такого господствующего положения, как Россия в отношении платины, не занимало ни одно государство ни по какому другому металлу. Доля России в мировой добыче платины на протяжении второй половины XIX и в начале нашего века устойчиво составляла 85–95 процентов. В подтверждение этому приведем выборку из официальных данных. В 1860 году мировая добыча составила 1100 килограммов и в том числе уральская- 1002 килограмма. Далее соответственно (в килограммах); в 1870-м — 2060 и 1940, в 1880-м — 2980 и 2880 в 1890-м 3160 и 2935, в 1900-м-5900 и 5094, в 1910–5862 и 5480.
Добыча платины возрастала тогда сравнительно быстро, на 5-10 процентов в год, опережая многие другие металлы, и все же цена на нее продолжала расти. В 60-х годах прошлого века платина была примерно в четыре раза дешевле золота, в 80-х годах разница уменьшилась вдвое, а в начале нашего века платина вышла на первое место. После начала первой мировой войны она стоила например, в 3–4 раза дороже золота.
При таких обстоятельствах добычу платины конечно пытались организовать повсюду, где была хоть какая-то надежда на успех. Выявить золотые россыпи, содержащие платину, удалось на всех континентах, но везде она доставляла лишь малую примесь. В США при больших масштабах работ на речных и прибрежно-океанических золотых россыпях Калифорнии и Орегона с применением драг и гидромониторов средняя годичная добыча платимы с 1880 по 1914 год составила лишь 10 килограммов.
Примерно столько же добывали в Канаде из россыпей бассейна реки Тюламин.
Россия оставалась гигантом, не имеющим серьезных конкурентов. Казалось бы, при таких условиях она могла бы диктовать свои условия, извлекать из продажи платины на зарубежных рынках максимальную пользу. Этого не произошло, правители России упустили все выгоды. Продав в 1862 году запасы платины и узаконив свободную продажу за границу, они сами попали в кабалу и из нее так уже и не выбрались.
Истинным хозяином платинового Урала стала фирма «Джонсон, Маттей и K°». Она заключила с владельцами крупных приисков — Демидовыми, Шуваловыми, Переяславцевыми-длительные контракты, в которых цена устанавливалась вперед на пять лет, без учета рыночной конъюнктуры, что, конечно, шло на пользу только фирме. На Урале после отмены крепостного права быстро росло количество мелких предпринимателей, арендаторов и старательских артелей. Все они нуждались в авансах, становились должниками фирмы и вынуждены были безропотно принимать ее условия. Например, в 1870 году — когда на биржах Парижа и Лондона сырая платина стоила 1 рубль 20 копеек за золотник, Джонсон платил за нее на Урале мелким предпринимателям около 40 копеек, а они, в свою очередь, не более 10 копеек тем, кто платину добывал.
Конечно, уральские старатели и предприниматели пытались найти выход из такой кабалы. В этом их союзниками невольно стали зарубежные конкуренты английской фирмы, те, кому ее процветание ничего хорошего не сулило. В Екатеринбурге уже обосновались агенты немецких фирм «Кенигсбергер и Мейер», «Блок», а позднее «Гереус», «Зиберт», «Эйзенах». Активно действовала французская фирма «Лемер» и другие. Они энергично вели борьбу, скупали платину в любом виде, подбивали не выполнять контракты с Джонсоном и… содействовали развитию хищничества. Как отметил один из историков Урала, «платина, прежде чем попасть к потребителю, проходила через многие руки и служила орудием многочисленных спекулятивных сделок…».
Вследствие этого фирма «Джонсон, Маттей и K°» к 1880 году вынуждена была поднять скупочную цену до 3000 рублей за пуд. В дальнейшем, отражая борьбу конкурентов, цена то возрастала до 12000 рублей, то резко снижалась.
Чем дальше, тем яснее становилось, что от этих комбинаций в доходе только иноземные скупщики. Неопределенность цен и неуверенность в сбыте лишало предприятия, особенно мелкие, возможности производить затраты на разведки и технические усовершенствования. В поисках выхода мелкие и средние платинопромышленники Урала в 1897 году собрали съезд и обратились к правительству с просьбой запретить вывоз за границу сырой платины, построить на Урале завод для ее переработки, предоставлять промышленникам долгосрочные ссуды под залог разведанных запасов и т. д. Во всем этом было отказано и лишь разрешено создать «Союз русских производителей платины» с неопределенным обещанием «способствовать его деятельности».