— Это противозаконно, что бы ты при этом ни говорил, — воскликнула Мэрджори.
— Почему же? Магазин это или ресторан? Это ведь не одно и то же. Право проникновения, вытекающее из складывающихся обстоятельств, — тоже хитрая статья закона. А в наших поступках скорей всего и правонарушения-то нет. — Я открыл шкаф.
— Это лучше, чем платить аренду, — продолжала Мэрджори, — ты за свою старую квартиру уже трижды переплатил. Я тебе всегда об этом говорила.
— Да, Мэрджори, говорила. — Внутри шкафа ничего не было, за исключением дохлых мух и старых платежных квитанций.
— Мы все можем получить в банке, даже не стоит обращаться в строительное общество, — сказала Мэрджори.
Дверь в холодильную камеру держалась на двух больших шарнирах. На стене возле камеры были выключатель и закрытый предохранитель с надписью «Опасно!» Я щелкнул выключателем — засветился маленький красный неоновый индикатор. Я навалился всем телом на огромную дверь, которая открылась без усилий.
— Вот здорово! — воскликнул я.
— Ты меня совсем не слушаешь, — сказала Мэрджори.
— Строительное общество, — повторил я. — Отличная идея.
— Нам как раз туда и не надо, — сказала Мэрджори.
— Ну хорошо. Как ты хочешь, так и будет.
Без сомнения, это была обыкновенная комната, недавно переоборудованная под холодильную камеру. Меня встретил морозный воздух. Я вошел вовнутрь. Это было обыкновенное холодильное помещение площадью около семи квадратных метров. Полки располагались от пола до потолка по всем стенкам, кроме одной, в которую был встроен холодильный агрегат. Изменение температуры воздуха было замечено термостатом. Мотор щелкнул и, легко вибрируя и урча, начал наводить температурный порядок. Было холодно, я застегнулся и поднял воротник куртки. Мэрджори тоже вошла внутрь помещения.
— Совсем как в морге, — произнесла она. Ее голос отразился эхом в маленьком помещении. Я подошел к ней поступью монстра, вскинув руки с растопыренными пальцами.
— Перестань, — сказала Мэрджори. Ее била дрожь.
С одной стороны были уложены пять половинок бараньих туш. Мороженое филе (пятьдесят штук — согласно этикетке на коробке) было разложено на верхней полке. Другая полка была забита тремя большими мешками с очищенным и замороженным картофелем и тремя картонными коробками с разными овощами. Цельные индивидуальные порции: курятина в винном соусе, мясное ассорти, охотничье рагу. В рубленом виде. Большая банка томатного соуса, потом полка, забитая упаковками с замороженными бараньими котлетами. На полочке в самой двери стояли три бутылки сильно охлажденного шампанского. Никаких ниш в стенах, никаких потайных отсеков, никаких люков.
Мы вышли из холодильной камеры, и я закрыл ее дверь. Вернувшись в комнату, стал обследовать кастрюли, стоящие на плите. Все кастрюли были пусты. Я отрезал кусок хлеба.
— Хлеба хочешь?
Мэрджори покачала головой.
— Куда они все делись? — произнесла она. — Для закрытия еще рановато.
— Наконец-то ты поняла. Осталось еще спуститься в винный погреб. Наверняка все прячутся именно там.
— Уже прошло полчаса.
— Ты лучше съешь сосиску. Пока мы занимались кражей со взломом, у нас не осталось времени для ленча. — Я достал себе еще одну сосиску и засунул ее в свернутый ломтик хлеба.
Она схватила меня за руку.
— Ты и раньше занимался такими делами?
— Только без напарников. Хочешь бутерброд с сосиской?
Я увидел, что она готова снова заплакать.
— О, Патрик! — Она топнула ногой, но в этих туфлях у нее не получилось. В других туфлях у нее бы это получилось выразительнее.
— Я просто пошутил, — сказал я. — Неужели ты думаешь, что я говорю серьезно?
— А я и не поверила, что о доме ты говоришь серьезно, — ответила она.
В погребе никого не было. Никого не было и в туалете. Никого в кладовой наверху. Буквально час тому назад жизнь в ресторане била ключом, сейчас же в нем никого не осталось.
Что-то витало в воздухе, возможно, звук наших голосов и шагов, раздававшихся в помещениях с закрытыми окнами и дверями. Или, может быть, действительно есть что-то особенное в атмосфере покинутых домов. Все здесь проходило в спешке, но тем не менее планомерно и дисциплинированно. Не было даже намерения унести с собой наиболее ценные вещи. Здесь был дорогой магнитофон фирмы «Сони», погреб, полный вина и крепких напитков, две или три коробки сигар и сигарет в шкафу над окном для подачи блюд. Зато я не нашел ни одного клочка бумаги: ни счетов, ни накладных, ни меню. Даже листок заказов бакалейных товаров, который я видел раньше около полки для ножей, был аккуратно отколот и унесен из ресторана.
— Хочешь ломтик ветчины? Ты ведь ее любишь.
— Да перестань же!
Я вошел в зал ресторана. Свет проникал сквозь сетчатые занавески и отражался от мраморных крышек столов и гнутых деревянных стульев, стоящих вокруг этих столов. Здесь было мрачно и темно, как в старинном замке. Стилизованные зеркала, на которых золотыми буквами была написана реклама сигарет и аперитивов, висели на каждой стене. Все эти зеркала бесконечное количество раз отражали и отдельные кабинеты, где, наверное, подвыпившие девицы протягивали голые руки таинственным мужчинам подозрительного вида.
В зеркалах отразилась и ярко-красная тележка молочника, и я услышал, как она заскрипела, остановившись на улице напротив ресторана. Я открыл задвижку на передней двери и пропустил Мэрджори вперед. Молочник переносил на крыльцо перед дверью два ящика с молочными бутылками. Это был молодой человек в типичной для профсоюза молочников, замусоленной кепочке и коричневом халате кладовщика. Он улыбнулся и на секунду остановился перевести дыхание.
— Вы его упустили, — сказал он.
— Давно?
— С полчаса будет, может, немного побольше.
— Это транспорт подвел, — сказал я.
— Не повезло, — произнес молочник, — как так получилось?
— А как обычно такие вещи получаются? — бросил я.
— Да, что правда, то правда, — закивал он, снял свою кепочку и почесал голову.
— Здорово ему досталось? — спросил я.
— Все было вперемешку: где руки, где ноги…
— Он был в сознании?
— Я-то сам был в конце улицы. Я только видел, как его вносили в машину. Им пришлось открыть обе дверцы, чтобы погрузить его вовнутрь.
— Что за машина? «Скорая помощь»?
— Нет, кремового цвета, с красным крестом и с какой-то надписью.
— Если бы я только знал, куда его увезли, — сказал я. — Кстати, эта леди — доктор.
Он улыбнулся Мэрджори, с удовольствием растягивая свою передышку, поставил ботинок на ящик — штанина задралась и обнажила желтый носок и волосатую ногу. Он достал портсигар, выбрал сигарету и щелкнул золотой зажигалкой. Покачивая головой, задумался о машине.
— Она уехала сразу за мной. Наверняка в клинику.
— А остальные куда делись? Поехали с ним?
— Нет, они сели в шикарный «бентли».
— Неужели!
— Да, в «бентли» модели Т. Похожа на «роллс-ройс», только радиатор другой. Шикарная тачка. Зеленого цвета.
— Вы хорошо разбираетесь в моделях.
— Да я сам одну собрал. Одних только деталей из пластика двести штук. А сколько месяцев работы мне это стоило. Да ее по телевизору показывали. Вы, наверное, видели. Теперь моя жена с нее пылинки сдувает.
— Значит, зеленого цвета?
— Переднее крыло погнуто. Видимо, недавно, потому что ржавчины еще не было.
— А машина была из клиники?
— Да я не обратил внимания. Так что извините, госпожа доктор, — сказал он Мэрджори и притронулся к кепке. — Что-то в последние дни у меня память ни к черту. А вы, наверное, из Ассоциации национального здравоохранения?