Я знал, что Доулиш имел склонность к самой отвратительной меблировке, какую только можно найти. Причем зачем-то пытался всех убедить, что каждую вещь отбирал лично сам. Он был своего рода садистом, а Шлегель, видимо, был нисколько не лучше.
— Нужно для какого дела? — спросил я.
Шлегель улыбнулся вместо приветствия и промолчал. Он сел на край кушетки и закурил одну из своих любимых коротких сигар. Доулиш подошел к плите и зажег газ. Он взял маленький походный чайник и продемонстрировал выдвижную ручку.
— Выдвижная ручка! Кто-то ведь додумался до этого!
— Обычная вещь, только и всего, — бросил Шлегель. Доулиш назидательно поднял палец.
— В Америке — да! — сказал он. Поставив чайник на огонь, повернулся ко мне: — Этого дела. Нужно для этого дела. Мы следили за тобой с помощью локатора. Мы не были уверены, что это был ты, но мы надеялись.
— Там на юге есть подводная лодка, — сказал я и с завистью втянул в себя дым от сигары Шлегеля, хотя не курил уже несколько месяцев.
Доулиш тут же уцепился за фразу.
— Так-так. Значит, заваруха уже начинается. Мы как раз недавно засекли ее на локаторе ПЛО корабля «Викинг». Сейчас она движется в южном направлении. Что, подлодка кого-нибудь подобрала?
Я не ответил.
Доулиш продолжал:
— Мы решили войти в игру. Но очень осторожно. В случае чего — мы потеряли здесь баллистическую ракету с ядерной боеголовкой. Ну как, звучит правдоподобно?
— Вполне, — ответил я.
Доулиш повернулся к Шлегелю:
— Ну, если он считает это правдоподобным, значит, легенда пойдет. Я лично тоже так думаю.
— Но вам придется пробираться через разбитый мост, — предупредил я. — Вы на нем можете потерять несколько солдат.
— Ни одного, — бросил Доулиш.
— Каким образом? — поинтересовался я.
— Мостоукладчик «центурион» перекроет ущелье за одну минуту, как мне сказал офицер инженерных войск. По мосту запросто пройдут «лэндроверы».
— И чайный фургон, — добавил Шлегель не без сарказма.
— Да, и обоз торгово-хозяйственной службы тоже, — сказал Доулиш.
— Без помпезности, естественно, ракетную боеголовку искать никак нельзя, — добавил я.
— Мне не нравятся русские, которые высаживаются с подлодок, — бросил Доулиш. — Поэтому не намерен сидеть сложа руки.
Я знал, что все касающееся подводных лодок зажигало Доулиша, и он кидался в бой. Главные усилия русских и большая часть их успехов в шпионаже за последнее десятилетие зависели от подводного вооружения.
— Вы совершенно правы, — сказал Шлегель. Я понял (хотя начал догадываться гораздо раньше), что Шлегель работает на какой-то трансатлантический филиал службы безопасности.
— Что это за люди вместе с Толивером? — спросил я. — Они работают здесь официально?
Шлегель и Доулиш хмыкнули с досады, и я догадался, что наступил на больное место.
Доулиш сказал:
— Член парламента может сначала пожурить министра внутренних дел или министра иностранных дел, пошлепать их по задницам, а потом пойти с ними и выпить на брудершафт. А я все буду ждать назначения, которое должен получить еще на прошлой неделе. Толивер отвлек старика этим делом с Ремозивой, и никто моих предостережений даже слушать не захотел.
Чайник вскипел, и Доулиш заварил чай. Когда я работал на него, Доулиш держал в кулаке всех членов парламента. А если кто из них пытался выразить свои амбиции по отношению к спецслужбам, то он после этого не мог продержаться и до следующей ежемесячной конференции. Но, видимо, времена парламентского могущества Доулиша уже прошли.
— Они сказали, что человек, высадившийся на берег, — посланник Ремозивы, — продолжал я.
— А поконкретней?
— Он, возможно, один из лучших друзей Либерэйса, насколько я могу судить. Но я не знаю заместителей и помощников Ремовизы.
— А что из себя представляет этот русский? — спросил Шлегель. Лучи солнца проникли сквозь окно и осветили его спину. В солнечных бликах дым от сигары превратился в огромное серебряное облако, в котором его улыбающаяся физиономия была похожа на неизвестную доселе планету.
— Крепкого телосложения, блондин, коротко подстрижен, очки в металлической оправе. Обменялся несколькими фразами на польском языке с типом, называющим себя Вилером. Но если предположить, с кем мы будем иметь дело, то я бы сказал — с одним из балтийских государств.
— Мне это ничего не говорит, — ответил Доулиш.
— Мне тоже, — добавил Шлегель.
— Вроде бы он меня знает, если верить вашему Мэйсону или Саракену. Кстати, я ему там крепко вмазал. Мне очень жаль, но у меня не было другого выхода.
— Бедняга Мэйсон, — бросил Доулиш, не выразив никаких эмоций. Он посмотрел мне прямо в глаза, но даже не удосужился извиниться за то, что он мне наврал про Мэйсона, будто бы его обвинили в торговле секретными сведениями. Он налил в пять чашек заварку и добавил кипятка, потом протянул по чашке нам со Шлегелем, открыл окно и, подозвав солдат, отдал им оставшиеся чашки.
— Короче говоря, этот человек — посланник Ремовизы, — подвел итог Доулиш. — Ну и что дальше? Они тебе сказали?
— Вы что, думаете, это всерьез? — удивился я.
— Бывают и более странные вещи.
— В такой жалкой компании авантюристов типа той?
— С посторонней помощью — вполне, — ответил Доулиш. Шлегель смотрел на него с нескрываемым интересом.
— Да уж помощник найдется, — раздраженно сказал я. — Они говорили об изменении курса одной ядерной подводной лодки, чтобы она могла забрать его в Баренцевом море. Так что эту постороннюю помощь трудно не заметить.
Доулиш отхлебнул чай, посмотрел на меня и спросил:
— Значит, ты считаешь, что мы должны насесть на Толивера? Судя по всему, тебе не нравится идея послать подлодку к месту встречи?
— Ядерная подлодка стоит кучу денег, — ответил я.
— И ты думаешь, что они ее могут потопить? Ну что же, все может быть. Но они и без этого шанса могут засечь подлодки и потопить их, если уж им так приспичит.
— Арктика — место спокойное, — сказал я.
— Они могут засечь подлодки и в других спокойных местах, — возразил Доулиш.
— А мы можем засечь их подлодки, — запальчиво буркнул Шлегель. — И не стоит об этом забывать.
— Совершенно верно, — примирительно согласился Доулиш. — И в итоге получится то, что называется войной, не правда ли? Нет, они, конечно, не рискнут пойти на такой конфликт, который приведет к войне.
— Вы наладили тесный контакт с адмиралом? — поинтересовался я.
— Толивер. Толивер установил контакт. В составе делегации в Ленинград. Естественно, только после полного согласования операции наверху.
Я кивнул. В это можно поверить. Если все пойдет неудачно, Толивер станет козлом отпущения: они сделают из него отбивную и скормят русским мелкими кусочками.
— Так что ты об этом думаешь? — это был вопрос Шлегеля.
Я вперил в него долгий взгляд, но ничего не ответил. Но потом все же сказал:
— Они говорили так, будто у них уже есть договоренность. С британской подводной лодкой, как они сообщили. Толивер говорил о королевском флоте, будто о чартерной конторе, словно он сам фрахтует корабли, какие захочет.
Доулиш сказал:
— Если мы вмешиваемся в игру, то это будет американская подводная лодка. — Он посмотрел на Шлегеля. — Пока мы не будем совершенно точно знать, кто стоит за Толивером, будет безопаснее использовать американскую подводную лодку.
— Угу, — ответил я. Черт возьми, с чего бы это две большие шишки решили советоваться со мной в принятии решения, да еще такого уровня? Но тут заговорил Шлегель, который словно прочитал мои мысли.
— Совета нам спрашивать не у кого, — сказал он. — Об этом деле и нашей поездке сюда знаю я, ты и еще этот Фоксуэлл, понятно?
— Вот в чем дело! Ну, теперь до меня дошло, — ответил я.
— Мы решим все полюбовно, — бросил Доулиш. — Без приказов, а полюбовно, по-хорошему — по дружбе. Не правда ли, полковник?
— Да, сэр, — ответил Шлегель.