Я взял фотографию. Это был снимок, перепечатанный и увеличенный с другой фотографии, с нечетким изображением и плохого качества. Действительно я его видел раньше, но не собирался в этом признаваться.
— Нет.
— Ты очень удивишься, если я тебе скажу, что это контр-адмирал Ремозива?
— Нет.
— Ты догадываешься, к чему я веду?
— Ни в малейшей степени.
— Ремозива — начальник штаба Северного флота.
— Настоящий, живой красный адмирал.
— Да, настоящий, живой красный адмирал, — повторил Ферди. Он взглянул на меня, пытаясь узнать, как я отреагирую на его информацию. — Мурманск, — добавил он.
— Да, я знаю, Ферди, где русские держат свой Северный флот.
— Один из самых лучших специалистов-подводников, которые у них есть. Контр-адмирал Ремозива — лучшая кандидатура на пост одного из первых заместителей министра обороны в следующем году. Ты и это тоже знаешь?
Я подошел к тому месту, где стоял Ферди. Он притворялся, будто наблюдает из окна, как собака Макгрегора принюхивается к невидимым следам вокруг угольного сарая. Морозный ветер крепчал, и на ветру собака смахивала на рычащий лохматый клубок. Ферди подышал на обледенелое стекло и, прочистив небольшое окошечко, смотрел через него на улицу. Над морем хмурые облака были похожи на связку грязных канатов, но некоторые из них солнце окрасило красным и золотым цветом. Завтра, наверное, будет хороший день.
— Ты это знал? — снова спросил Ферди.
Я положил руку ему на плечо.
— Нет, Ферди, — ответил я и, повернув его лицом к себе, схватил за грудки так, что он чуть не задохнулся в своем пальто. Он был покрупнее меня. Или по крайней мере таким казался.
— Я не знал этого, Ферди, — сказал я подчеркнуто спокойно. — Но если я узнаю, что ты… — я слегка встряхнул его.
— Что?
— Что ты каким-то образом замешан в этом…
— Замешан в чем? — его голос срывался — то ли от возмущения, то ли от страха, то ли от смущения.
— В чем? — спросил он снова. — В чем? В чем? В чем? — Он уже кричал, да так громко, что я едва услышал, как хлопнула дверь и Макгрегор вошел в дом.
— Неважно! — Я в сердцах оттолкнул Ферди и отошел от него в тот момент, когда Макгрегор вошел в комнату. Ферди поправлял галстук и воротник.
— Вы что-нибудь хотите? — спросил Макгрегор.
— Ферди хотел спросить, нельзя ли организовать чай, — ответил я. Макгрегор перевел взгляд с меня на Ферди.
— Да, это можно. Я заварю чай, как только чайник вскипит. Он уже на огне. — Макгрегор все еще пристально смотрел на нас. Мы тоже взглянули друг на друга, и в глазах Ферди я заметил страх и обиду.
— Скоро новый поход, — сказал Ферди. — Хотя мы заслужили гораздо больше времени на отдых.
— Да, это верно, — ответил я. Макгрегор развернулся и снова пошел заниматься своей бензопилой.
— Итак, почему Шлегель хочет пойти в поход?
— Он хочет узнать, как действуют подводные лодки. Для него это совсем новое дело.
— Хм! Да ему наплевать на подводные лодки. Он из ЦРУ.
— Откуда ты знаешь?
— Отвяжись.
— Ты думаешь, его специально прислали мешать тебе?
— Патрик, ты — последняя скотина. — Он поправил галстук. — Ты знаешь об этом? Что ты — последняя скотина?
— Ну, не такая уж и последняя, — ответил я.
— Патрик, я скажу тебе еще кое-что. Это дело с русским — любимое детище Шлегеля. У меня ушки на макушке, и поэтому я скажу тебе: это все Шлегель придумал. — Он примирительно заулыбался, словно это была ссора между школьницами: поругались и быстро помирились.
Макгрегор крикнул из столовой:
— Машина едет! — Мы оба повернулись к окну. На дворе уже становилось темно, хотя на часах было всего лишь начало пятого.
— Шлегель, — сказал Ферди.
— На ракете? — Огромная желтая фантастическая машина заставила меня улыбнуться. Ну и модель.
— Это его новый спортивный автомобиль. Покупаешь комплект и собираешь машину. При этом экономишь кучу денег.
— В этом есть свой резон, — откликнулся я.
Шлегель поставил машину на стоянку, газанул пару раз, прежде чем выключить двигатель, как это часто делают автогонщики. Стало тихо, но всего на несколько секунд. Не успел Шлегель открыть дверь машины, как бензопила Макгрегора затарахтела и наконец заработала. Ничто здесь не хотело работать, пока не приехал Шлегель.
— Да, парень! Если уж влипнуть — так по самые уши, — сказал Шлегель.
— Что?
— Дай дух перевести.
— О чем вы говорите?
— Почему ты мне не доверился, что работаешь на этих чертовых англичан?
Я не ответил.
Шлегель вздохнул:
— Я был вынужден навести справки. Из-за тебя мне пришлось пресмыкаться. Ты слышишь, Патрик?
— Мне очень жаль.
— Конечно. Тебе очень жаль. На черта мне твои извинения! Ты годами работаешь на эту проклятую службу разведки, а мне приходится туда посылать запрос на тебя, словно на какую-нибудь мелкую пешку! А теперь тебе очень жаль.
— Вы мне не говорили, что проверяете меня.
— Не надо со мной ловчить, Патрик.
Я прикрыл ладонью глаза. Да, я виноват, и в этом нет никаких сомнений. Он еще пару месяцев будет краснеть при мысли, что связался из-за меня с нашими кадровиками. Уж они-то дали волю своей мании величия.
— Мне очень жаль, — повторил я. — Ну что мне теперь сделать? Харакири тупой отверткой?
— Не мешало бы, — ответил Шлегель. Он действительно был взбешен.
Ферди пришел в комнату. Я знал, что полковник не будет кипеть при нем. Он действительно уже успокоился, но ему все равно понадобилось еще время, чтобы снова превратиться в нашего довольного и улыбающегося начальника.
— Всего две сумки? — спросил Ферди.
— О господи, не стоит суетиться, — сказал Шлегель, а Ферди сжался, как побитая собака, и бросил мне взгляд, говорящий, что от Шлегеля ничего другого и ожидать нечего.
— Пошли-пошли, — сказал Шлегель. Он подхватил свой багаж, включая снаряжение для гольфа и тенниса, и унес в столовую.
— А туда-то зачем, полковник? — спросил Макгрегор. Шлегель оглядел его с ног до головы.
— Все-то тебе надо знать, приятель. Как вот этим двум пронырливым англичанам. Туда — потому что вещи мне пока не нужны. Понятно?
— Ладно, пойду принесу что-нибудь выпить, — сказал Макгрегор.
— Можешь сделать мартини по-американски? — спросил Шлегель.
— Это можно, — ответил Макгрегор. Но Шлегель не собирался его так легко отпускать.
— Я имею ввиду фужер, охлажденный в холодильнике, с охлажденным джином и не более чем с семью процентами вермута.
— Это можно, — повторил Макгрегор и повернулся, чтобы идти.
— И все должно быть охлажденным, — добавил вдогонку Шлегель.
— Вы даже можете сами сесть в холодильник и пить там, если вам так нравится, — бросил Макгрегор.
— Послушай, — остановил его Шлегель, — налей, пожалуй, даже двойную порцию джина. Будет меньше шансов, что ты все испортишь вермутом.
Мы уже выпили по второму бокалу, когда Макгрегор вошел в комнату и рассмеялся:
— Я только что видел занятную картину. — Мы повернулись и уставились на него: Макгрегор не был человеком, который часто удивлял сюрпризами. От него уже никто этого и не ожидал.
— Катафалк! Причем он гнал, как сумасшедший.
— Катафалк? И куда же он поехал? — спросил Ферди.
— Куда он поехал? — повторил Макгрегор. — Ха! Я бы и сам не прочь узнать. Он ехал по дороге. А в том направлении ничего нет.
— Кроме базы подводных лодок, — сказал я.
— Ах да! Кроме базы подлодок. Ему еще ехать около двадцати километров, чтобы добраться до Глена или какой-нибудь деревеньки.
— Наверное, какие-нибудь ребята угнали, чтобы добраться домой, — предположил Шлегель, даже не отрывая взгляда от своего бокала.
— В это время суток? — усмехнулся Макгрегор. — Если только они возвращались из какого-нибудь местного ночного клуба?
— Что-то вроде этого, — сказал Шлегель, не обращая внимания на сарказм Макгрегора. — А что еще может быть?
— Погребение в море, — предположил я. Макгрегор взорвался таким смехом, будто я отпустил удачную шутку.