— А я говорю…
— Да, вы считаете, что я ошибаюсь. И вы это можете доказать. И вы сможете доказать свою правоту, если затрете корабль под этим чертовым льдом. Но если вы развернетесь и потащитесь домой, то я в этом случае могу гарантировать, что там вас посадят голой задницей на сковородку. Потому что вы докажете свою правоту, только утопив нас!
Капитану потребовалось много времени, чтобы осознать последнюю угрозу. Он встал, судорожно вздохнул, снова сел и вытер лоб. Две или три минуты он молчал и собирался с мыслями.
— Мы пройдем, сынок, — уговаривал его Шлегель, — все будет хорошо, вот увидишь. — Его лицо сморщилось, и я знал по своему опыту, что Шлегель на грани срыва.
Капитан наконец сказал:
— Плавучая льдина над нами может быть величиной со здание ООН и твердой, как бетон.
— Капитан… Там наверху есть один парень… Он едет по дороге к северу от Мурманска, в паршивом русском автомобиле, в снегу по самые стекла. За последние полчаса он то и дело смотрит в зеркало, не видно ли за ним погони. Когда он приедет в условленное место в заброшенном уголке замерзающего мыса, он откроет багажник и настроит антенну своего радиопередатчика, чтобы послать нам сообщение. Делая все это, он рискует своей головой, поскольку верит, что мир — это прекрасная вещь, капитан. И теперь, когда мы сидим в этих апартаментах с кондиционером, с прекрасным мясом, устрицами и брусничным пирогом на ужин, — неужели мы подведем этого парня, который будет вызывать нас и не получит никакого ответа?
— Мы можем угробить перископ, — сказал капитан.
— Да все будет нормально, — успокоил его Шлегель.
Только не подумайте, что лично я был солидарен со Шлегелем в том, чтобы попытать счастья и попробовать проползти под килем этого айсберга. Если уж парень наверху такой нервный, то нечего было и связываться.
— Ладно, попробуем еще раз, — сказал капитан своему старпому, но уже без тени улыбки на лице. — Пять узлов, не более.
Гребные винты начали вращаться. Когда вода заструилась по обшивке, пол начал медленно выходить из крена и выравниваться. Я заметил, как капитан что-то шепнул своему старшему помощнику, и был уверен, что он посылает его принести опечатанный пакет из сейфа, прежде чем предпринять новую попытку. Этот капитан не доверял никому. И правильно делал. Я услышал, что самописец снова заработал.
— Потолок повышается, капитан.
Капитан всем своим видом показал, что повышение потолка ледяного покрытия на один метр все равно дела не меняет. Но его глаза были прикованы к гидролокатору и к лагуне за ледяной глыбой.
— Закрыть все люки и отсеки!
Я услышал металлический лязг замков и уплотнителей на люках в отсеках. Матросы испуганно переглядывались. Зазвенел телефон. Капитан снял трубку. Несколько секунд он слушал, что ему говорит старший помощник. Потом бросил взгляд на Шлегеля.
— Хорошо, Чарли. Тогда мы все-таки попробуем. — Он положил трубку на место. — Ну что ж, поехали, полковник, — сказал он Шлегелю. Тот изобразил на лице такую тонкую улыбку, что можно было обрезаться.
Вдруг послышался легкий царапающий звук по обшивке. Мы его отчетливо слышали, потому что все стояли, затаив дыхание. Подводная лодка медленно продвигалась вперед, и от контакта со льдиной ее на один-два градуса повернуло в сторону. Монотонная работа винтов сменилась неустойчивым тарахтением, но потом все вошло в норму. Снова послышался царапающий звук, мы вдруг наклонились вперед, а самописец начертил почти вертикальную линию, соответствующую семнадцати метрам или даже больше. Самописец вернулся в прежнее положение, а потом стал чертить кривую полярного пакового льда толщиной не более четырех метров.
— Полковник, что-то не видно это чертовой лагуны.
— Если мы в течение тридцати минут не найдем подходящий пролом в ледовом покрытии, мне придется распорядиться, чтобы запустили пару аквалангистов под этот паковый лед.
— Ничего хорошего из этого не выйдет, — сказал капитан. — За это время мы продвинемся вперед всего лишь на три корпуса лодки.
— Капитан, вы что-нибудь слышали о подлодках с «Поларисами» на борту? — спросил Шлегель.
Капитан не ответил.
— Я не знаю, каких денег стоит целый флот этих подводных посудин. Но я не думаю, чтобы в этих хитроумных штуках не было приспособлений делать дырки во льду. Не так ли?
— У нас еще есть полчаса, — сказал капитан.
— Это точно, — согласился Шлегель и направил свой указательный палец на капитана. — Ну так как, остудим немного ваших ребят? А?
— Внимание всему экипажу! Говорит капитан. Мы находимся под полярным паковым льдом. Возобновить обычную деятельность, но отсеки не открывать.
Мы нашли подходящую по размеру полынью — как обычно называют лагуны во льду. Не отрываясь от гидролокатора, капитан начал готовить подлодку к всплытию.
Мы все находились в электронном отсеке с операторами, приданными для наблюдения.
— Я помню наизусть все частоты, на которых он должен выйти на связь, — сообщил Шлегель.
— Может быть, он на связь вообще не выйдет, — предположил Ферди.
— Мы даем ему два часа времени, и только после этого можем доложить, что радиообмен не состоялся.
— И что, капитан будет целых два часа держать подлодку на поверхности?
— Он сделает все, что я ему скажу, — ответил Шлегель, хмуро ухмыляясь. — В крайнем случае его команде придется перекрасить палубу в белый цвет.
— Это все равно не поможет укрыться от локаторов или магнитных обнаружителей подлодок, — заметил Ферди.
— Сделайте мне одолжение и не говорите об этом капитану. А то он и так перепуган до смерти, — резко бросил Шлегель.
— Он наверняка знает про локаторы лучше, чем вы, полковник, — сказал Ферди.
— Поэтому полковник ничего и не боится, — вставил я.
— Ну вы там! — недовольно буркнул Шлегель.
Радиовызов пришел вовремя. Сообщение было на норвежском языке, но русские операторы были бы необычайно глупыми, если бы поверили, что сообщение передано парочкой норвежских рыболовных траулеров, торчащих во льдах.
— Переходите в радиосеть N4, — было передано очень чисто азбукой Морзе, и потом последовали пять четырехзначных групп.
Шлегель заглядывал через плечо оператора, пока он расшифровывал радиограмму по кодовым таблицам. Потом он сказал:
— Передавайте сообщение: «На сегодняшний улов рынок стабильный. На завтра изменений не предвидится». А теперь подождем немного.
Наш оператор отстучал сообщение и после сигнатуры оставил ключ в покое. Потянулись минуты ожидания. Шлегель улыбался.
Когда мы вернулись в кают-компанию, Ферди погрузился в кресло, а Шлегель начал щелкать выключателем настольной лампы на карточном столе доктора.
— Нашему парню это удалось, — произнес он.
— Нашего парня с переносным передатчиком было слышно на пятерку. Сильный и чистый сигнал. Можно сравнить, пожалуй, только с тактическим передатчиком Северного флота, — заметил я.
Шлегель оскалил зубы так, как это делают люди на приеме у стоматолога. Видимо, это был знак, что Шлегель переходит в оборонительную позицию.
— Это был служебный передатчик, — признался он, — который подтвердил рандеву на вертолете.
Я уставился на него. Так много слов для такого простого сообщения? Неужели нельзя было запустить это в сжатом виде и с большей скоростью?
— Русский передатчик? — спросил я. — Так, значит, мы по их выбору сели голой задницей в эту лагуну?
— А чем тебе не нравится эта идея?
— А теперь только осталось дождаться русских вертолетов? Да они могут раздолбать нас в пух и прах!
Шлегель согласно кивнул и стал изучать расклад в бридже доктора. Он заглянул в карты обеих сторон и начал играть. Он не стал подыгрывать никому из условных партнеров, ему просто было интересно, что из этой партии выйдет. Не отрываясь от карт, он сказал: