4. Но, когда кости уже стали срастаться друг с другом, одна кость, ниже колена, осталась у него торчать над другой, и нога поэтому стала короче. Кость там настолько выступала вперёд, что это было безобразно. Больной не в силах был перенести этого, ибо он решил следовать мирскими путями, а этот нарост, как он считал, его уродовал. Поэтому он осведомился у хирургов, нельзя ли его срезать.
Те отвечали, что срезать его, конечно, можно, но страдания будут при этом сильнее, нежели все те, какие он испытал прежде, поскольку кость уже зажила, и <теперь> требуется некоторое время, чтобы её разрезать. Но всё же он решился на это мученичество по собственному своему почину, хотя его старший брат [28] испугался и говорил, что не отважился бы на такие страдания, каковые раненый перенёс с обычным своим терпением.
5. И вот, когда ему срезали плоть и кость, из неё торчавшую, то постарались прибегнуть к целительным средствам, дабы нога не была такой короткой, втирая в неё множество мазей и постоянно растягивая её особыми устройствами, так что много дней он терпел мучения.
Но Господь наш дал ему здоровье, и он почувствовал себя настолько хорошо, что во всём прочем был здоров, только вот не
Означенный больной всегда чтил святого Петра, и вот Господу нашему было угодно, чтобы в эту самую полночь его состояние стало улучшаться (§ 3)
мог как следует держаться на ноге и потому вынужден был оставаться в постели. Поскольку же он весьма охотно читал книги мирские и ложные, называемые обычно рыцарскими <романами>, то, почувствовав себя хорошо, он попросил, чтобы ему дали некоторые из них ради препровождения времени. Но в доме не нашлось ни одной из тех <книг>, которые он обычно читал, так что ему дали Жизнь Христа и книгу житий святых на народном языке (en romance) [29].
6. Пока он читал их и перечитывал, написанное там его захватывало. Однако, прекратив читать их, он мысленно задерживался иногда на том, о чём прочёл, а иногда — на вещах мирских, о которых привык помышлять ранее. Но из множества суетных вещей, представлявшихся ему <в воображении>, одна настолько завладела его сердцем, что после этого он сразу же погружался в мысли о ней на два, три и четыре часа, сам того не замечая. Он воображал себе, что сделал бы, служа некой сеньоре; представлял себе те средства, к которым прибегнул бы, чтобы отправиться туда,
Но в доме не нашлось ни одной из тех <книг>, которые он обычно читал, так что ему дали Жизнь Христа и книгу житий святых на народном языке (§ 5).
где она находилась; остроты [30] и слова, которые он ей сказал бы, а также ратные подвиги, которые совершил бы ради служения ей. И так был он этим обольщён, что не видел, насколько это было для него недостижимо: ведь сеньора эта была не просто благородного происхождения, как графиня или герцогиня, но занимала положение куда более высокое, чем любая из оных [31].
7. И всё же Господь наш пришёл ему на помощь, устроив так, что на смену этим мыслям пришли другие, порождённые тем, о чём он читал. Ибо, читая о жизни нашего Господа и святых, он впадал в размышления, рассуждая сам с собою: «А что было бы, если бы я сделал то, что сделал святой Франциск, и то, что сделал святой Доминик?» И так он размышлял о многих предметах, казавшихся ему достойными, всегда ставя перед собой задачи многотрудные и нелегкие; и, когда он ставил себе эти задачи, ему казалось, что он находит в себе способность справиться с ними на деле. А размышления его состояли в том, что он говорил сам себе: «Святой Доминик сделал то-то — значит, и я должен это сделать; святой Франциск сделал то-то — значит, и я должен это сделать».
Эти мысли тоже заняли изрядный простор [32], а затем что-то переменилось, и к нему снова пришли мысли мирские, о коих говорилось выше. На них он тоже задержался на значительный срок. Это последовательное чередование столь различных мыслей длилось у него довольно долго, причём он всегда задерживался на повторяющейся мысли о том, что представлялось его воображению — а это были либо те мирские подвиги, которые он желал совершить, либо иные, <призванные угодить> Богу. Наконец, утомившись, он оставил эти мысли и стал думать о другом.
28
Это был Мартин Гарсиа де Лойола, старший брат св. Игнатия после смерти первенца их родителей, Хуана Переса де Л ойолы, скончавшегося в Неаполе в 1496 г.
29
Книгами, которые св. Игнатий читал во время своего выздоровления, были: 1) Жизнь Христа, написанная Рудольфом Саксонским (f 1377 г.), которого называли просто «Картузианцем», и переведённая Амбросио Монтесино. См. Кодина, р. 220 слл. Кажется, о. Надаль первым сказал о том, что упомянутая Жизнь Христа принадлежала перу «Картузианца». Так он утверждал по меньшей мере со времён своей Апологии Общества против парижских докторов (1557 г.). См. FN, II, р. 64 и pp. 186, 234,404. Ср. р. 429. Полное заглавие этой книги, впервые напечатанной в Страсбурге в 1474 г., было таким: Жизнь Господа нашего Иисуса Христа, тщательно составленная из четырёх Евангелий и Учителей, одобренных Католическою Церковью. Написанная ок. 1350 г. и широко распространившаяся ещё до изобретения книгопечатания, эта книга стала своего рода «бестселлером»: она переиздавалась 400 (!) раз. Испанское издание вышло в Алькале в 1502 г. Интересно, что в этой книге, написанной задолго до основания Общества Иисуса, пожалуй, впервые встречается слово «иезуит» (Iesuita): «…в небесной славе сам Иисус назовёт нас иезуитами, то есть спасёнными Его именем» (т. I, гл. 10). См. об этом: Фарузи, сс. 207–211.2) Книга житий святых была переводом Золотой легенды доминиканца Якова Bopárинскоro, или Варацце, умершего в 1298 г. в Генуе, где он был архиепископом. Св. Игнатий воспользовался испанским переводом, предисловие к которому написал брат Гауберто М. Вагад. См. Летурия, Дворянин, р. 156 слл.; Упражнения, pp. 38–46. — К. де Д., А.К.
30
В оригинале «los motes»: архаизм. Видимо, значение, которое имеет здесь это слово, соответствует первому значению, приводимому Коваррубиасом в его Тезаурусе'. «Mote: это слово означает изречение, произнесённое изящно и в немногих словах. По-гречески это называется ¿ттофвеу^а, по-французски mot; отсюда и мы говорим mote. Иногда это означает высказывание колкое и язвительное, что по-латински мы зовём dicterium, и от него образован глагол “motejar”, то есть “винить кого-либо”». В современном языке этот глагол имеет несколько иное значение: «обзывать», «давать прозвище», «язвить». — К. де Д., А.К.
31
Кто была дама, занимавшая мысли выздоравливавшего Иньиго, невозможно установить с полной достоверностью. Высказанные на сегодняшний день гипотезы сводятся к трём основным: 1) Жермена де Фуа, племянница французского короля Людовика XII и вторая супруга Фердинанда Католика, умершего в 1516 г.; 2) Каталина, сестра Карла V, которая родилась в 1507 г., а в 1525 г. вышла замуж за Жуана III, короля Португалии; 3) Леонора, старшая сестра императора и Каталины, супруга сначала Мануэля I, короля Португалии, а затем Франциска I, короля Франции. Все эти три гипотезы приводят к серьёзным затруднениям. Жермена де Фуа и Леонора Габсбург были замужем в то время, когда Иньиго предавался своим мечтаниям, а Каталине было тогда не более четырнадцати-пятнадцати лет. Поскольку св. Игнатий хранил полное молчание по этому вопросу, решить его будет нелегко.
32
В оригинале архаизм: «buen vado». В современном языке слово «vado» означает прежде всего «брод». Однако в Словаре испанского языка Испанской Королевской Академии (1970 г.) о нём говорится следующее: «вышедшее из употребления слово для обозначения отсрочки, периода времени». Русское слово «простор» тоже имело раньше значение «досуг, свободное, праздное время»: ср. пословицу: «Простору нет, руки не доходят» (недосужно, некогда) [Даль]. — К. де Д., А. К.