— Ой!
— Поспешим, — Мария, продолжая улыбаться, достала из внутреннего кармана маленькую деревянную расчёску, бросила Эрике. Та машинально поймала, хотя у неё имелась своя. — Ещё не факт, что в лагере всё в порядке…
Что именно происходило в городке в отсутствие офицеров, так и осталось тайной — никто не решился докладывать, а командиры не настаивали. Главное — обошлось без жертв и разрушений. Ну а следы от выстрелов на стенах некоторых домов — подумаешь… Все же живы. Радиостанция также не пострадала. Видимо, сыграло роль то, что большинство солдат находились в разведке, далеко от лагеря и друг от друга. После панического приступа они благоразумно вернулись в расположение отряда.
Коммандер Гёзнер сразу же направился к радисту, предварительно велев майору Кальтендраккен скорее обработать полученную рану, однако та задержалась, чтобы составить группу для Эрики.
Шесть пехотинцев проводили девушку до шахтного комплекса и остались наверху, сторожить вход. Двое пошли с ней — из числа уже бывавших под землёй в первую вылазку. Довершали компанию полдюжины матросов с фрегата — четверо людей и двое инородцев. Плечистого крепыша, который ночью предлагал чулан для пленника, доктор уже знала, но, к стыду своему, определить его происхождение не могла. Второй был аборигеном Теты Призмы-II — темнокожим, с большими острыми ушами и вытянутым, как пёсья морда, лицом. Самый молодой, он нервничал заметнее прочих и выглядел подавленным. Эрика, немало читавшая о соплеменниках парня, пристально следила за ним всю дорогу вниз. Её саму кололо чувство тревоги — возможно, опасный фактор возобновлял своё действие. Девушка хотела знать, кто из спутников может сорваться.
Впрочем, до гротов дошли благополучно, и к работе приступили беспрепятственно. Эрика уселась на скальный выступ у стены, отдала распоряжения и продолжила наблюдать за молодым инородцем. С тем определённо что-то творилось. Немного поработав ломом, он передал его соседу и подошёл к девушке. Извиняющимся тоном, подбирая слова, с акцентом проговорил:
— Доктор… Можно мне… Нефьерхг…
— Наверх?
— Да. Голофва болит. От шума. Шумит сильно. Нефьерху слабее.
— Что шумит? — насторожилась Эрика.
— Не знаю. Тут — сильно. Чем ниже, тем сильнее.
— А наверху — слабо? — Девушка привстала, напряглась, боясь спугнуть зародившуюся догадку. — Всегда слабо?
— Нет. По-разному. Но обычно — да. Почтьи не слышно. Но всегда шумит. Вездье.
— Сейчас наверху сильно шумело? Недавно?
— Да, — инородец поник, шевельнул ушами. — Когда страшно было — очень шумело.
— А… ночью? Ночью шум был сильный?
— Рос. Сильно рос, потом вниз пошёл, почти пропал. Когда выстрелы были, страшно было, сильный был.
— Та-ак… Так… А слышать ты его начал после высадки?
— Да.
— И слышишь только ты один?
— Не знаю. Я не давфно дом покинул, других людей… народы плохо знаю. А вы не слышите?
— Нет… Не слышу… — доктор схватилась за голову, зажмурилась, лихорадочно размышляя. Вскочила, словно подброшенная пружиной, ткнула пальцем в ближайшего солдата:
— Ты! Без меня остаёшься за старшего!
— Но доктор, куда вы…
— За старшего, я сказала!
— Есть! — от рыка Эрики пехотинец вытянулся во фрунт, вскинул руку к козырьку кивера.
Моментально забыв о нём, доктор Маан ухватила молодого инородца за рукав и повлекла за собой. На полпути к поверхности остановилась, перевела дух, спросила:
— Тут слабее шум?
— Чьють-чьють… — неуверенно ответил парень, тяжело дыша. Девушка не позволила ему отдохнуть, потащила дальше. На выходе, ничего не объясняя, приказала бойцам охраны держать позиции, и торопливо направилась к жилым домикам. Первого же часового попросила проводить её к Гёзнеру.
Тот всё ещё находился в большом доме, возле радиостанции, что-то писал за столом. Здесь же была и Мария — подпирала спиной угол, сложа руки на груди. Тонкую кофту она сменила на чистую белую блузу — недостаточно просторную, чтобы скрыть наложенные на рёбра бинты.
— Коммандер! — задыхаясь, воскликнула Эрика с порога и втянула за собой инородца. — Вот он… Он слышит!
— Что? — оторвался от письма Гёзнер.
— Шум! Беспрерывный, постоянно! Под землёй, в пещерах — сильнее!
— У нас первые пострадавшие с устойчивыми симптомами? Расстройство?
— Да нет же, нет! Вы не… ты не понял! Он в себе, — доктор спохватилась и сбавила тон. Глубоко вдохнула, медленно выдохнула. Успокоившись, продолжила. — Дело в физиологии. Он — с Тета Призмы-II. Его уши по устройству ближе не к нашим, человеческим. Они ближе к собачьим. Почти идентичны, я помню… А собачьи уши могут слышать…