Может она не ошиблась на счет обрезания?
В этот момент тоннель закончился, и они вновь погрузились во тьму бледно-зеленого света. Шли молча, лишь изредка Эва спотыкалась об очередной выступ и выдавала такие ругательства, что к ее нещадной брани добавлялись еще и смешки.
Ринслер, похоже, без верхней одежды не испытывал никакого смущения или неудобства. А Эва вдруг поняла, что его рубашка пахнет очень даже приятно. Потом — это да, но вместе с этим еще и чисто мужским ароматом без примеси всяких искусственных запахов, от которых начинало тошнить с первого же вдоха. И аромат оказался на удивление приятным. Интересно, это действительно его рубашка? Почему он так легко расстался с ней? Вряд ли в этом подземелье можно легко приобрести новую одежду.
Но озвучить вопросы девушка не успела. Вновь впереди заиграли блики скачущих пламенных огоньков, а затем и вовсе послышался задорный смех какой-то «лапочки».
Ринслер, ответственно исполняя приказ Хозяина, довел Эву буквально до самой двери и тут же грозно предупредил:
— Попытаешься еще раз сбежать, и я тебя изнасилую. На этот раз по-настоящему. Два раза. Нет, три.
— Ради такого я пойду на этот риск, — патетично выдала девушка.
— А потом перережу тебе горло. Три раза, в трех местах. Поняла?!
— Буду с нетерпением этого ждать, — ухмыльнулась Эва и схватилась за края рубашки, намереваясь снять вещицу и вернуть ее законному хозяину. Но Ринслер неожиданно остановил девушку:
— Оставь себе. На память.
А затем спокойно развернулся и вышел из коридора «лапочек», оставив Эву в полном замешательстве.
Ринслер зашел в барак с таким хмурым лицом, что если кто и хотел что-то спросить по поводу «той самой девчонки, с которой ты сегодня шел», то мигом передумал, и решил оставить вопросы до лучших времен. Мужчина, сопровождаемый любопытно-понимающими взглядами, подошел к своей койке, где обнаружил Лекса и Трэна, что-то увлеченно обсуждающих.
Те удивительно синхронно разинули рты, увидев полуголого товарища.
— А я ведь не поверил, — все еще не сводя со своего друга пристального взгляда, медленно сказал Лекс, — когда пополз слушок, что ты новенькую «лапочку„…эм… оприходовал.
— Она сама нарвалась, — огрызнулся Ринслер.
— Так это правда?! — аж подпрыгнул Трэн.
— Нет.
— А говорят…
— Плевать, что говорят. Я ее не трогал. Ну, во всяком случае, не так, как вы подумали.
— Ты чего? — опешил Лекс, когда увидел, как Ринслер схватил одеяло и матрац.
— Пойду караулить.
— Кого?
— А ты как думаешь? Идиотку эту. Не хватало еще, чтобы она снова сбежала.
— Дружище, — протянул Лекс, наблюдая за усилиями своего друга вытянуть тяжелый матрац с верхней полки, — ты знаешь, зачем люди спариваются?
На Лекса удивленно уставился не только Ринслер, но и Трэн, который, как оказалось, ответа на вопрос тоже не знал. В смысле знал, но не явно не тот, который хотел сказать Лекс.
— Ведь это не просто удовольствие, понимаешь? — нравоучительно гнул свою шарманку мужчина. — Это животный инстинкт. Это твоя природа. И она не просит наслаждения, она просит доказать другим, то есть другой, что ты не просто очередной гнилой продукт нашего мироздания. Ты — самец. И тебе просто нужно доказать свое превосходство.
Ринслер посмотрел на своего друга, как на сумасшедшего.
— Ты что, вообще рехнулся?!
Ответом ему послужил предательский смех обоих мужчин.
— Прости, друг, я просто не знаю, что и думать. Ты целый час провел в коридоре наедине с девушкой при романтичном зеленом свете, вернулся сюда без рубашки и утверждаешь, что между вами ничего не было. Я боюсь предположить, чем вы там занимались.
— Светожелов считали, — хрюкнул Трэн.
— Ага, — мрачно подтвердил Ринслер. — Эта девка не в моем вкусе, понятно?
— Почему? — удивился Лекс. — Она красотка.
— Она толстая.
— Ринслер, раньше ты так никогда не привередничал, — покачал головой Лекс, внимательно наблюдая за реакцией своего друга. — Где твой животный инстинкт?
— Рядом с ней он не проснется, можешь быть спокоен, — заверил своего друга Ринслер, скрутил матрац, засунул его под подмышку и пошел прочь из барака.
— Что это с ним? — удивленно спросил Трэн.
— Судя по всему, она ему понравилась.
— По-моему, как раз наоборот.
— Ты не знаешь Ринслера, — покачал головой Лекс. — Упертый осел. До последнего не признается.
Эва тихонько открыла дверь, выглянула в темный коридор. Когда воины ложись спать, факелы заботливо тушили, чтобы свет не горел понапрасну. В тоннеле было непривычно тихо, и это настораживало еще больше. Убедившись, что никогда нет, Эва вышла в коридор, сделала шаг в сторону и с шумом обо что-то навернулась. Неуклюже взмахнула руками и полетала носом в пол, благо успела вовремя подставить для удара плечо. От боли выругалась таким матом, что тут же получила подзатыльник, словно маленькая нашкодившая девочка.
Ринслер потер ушибленную ногу, об которую споткнулась слепая дура, и раздраженно, но все-таки тихо, зашипел:
— Тебя, похоже, только ремнем по заднице перевоспитать можно!
— Ты что здесь делаешь?! — воскликнула Эва, поднимаясь на ноги и вглядываясь в очертания темной фигуры, которой свечение светожелов придавало воистину устрашающий оттенок.
— Не ори ты так, всех разбудишь.
— Ты что здесь делаешь?! — уже шепотом спросила девушка.
— Жду, пока ты сбежишь.
— Зачем? — тупо спросила Эва.
— Чтобы поймать и убить! — Показалось, или рука мужчины действительно дернулась в явном желании настучать ей по голове?
— Не боишься, что жить скучно станет? — Эва скрестила руки на груди.
— Да я мечтаю об этом! Так что давай, либо ты возвращаешься обратно, либо считай последние секунды своей жизни и кайся в грехах.
— Ого, можно покаяться в грехах? — голос девушки прозвучал настолько холодно, что мужчина против воли поежился.
— Да, только сократи до общих фраз, а то мы так до следующего утра не уйдем.
— Я не такая плохая, как ты думаешь. И сознаюсь лишь в одном грехе, о, Прислужник Берегини!
Ринслер поморщился. Актриса, что б ее.
— Дело в том, — меж тем продолжала девушка, — что я очень, очень, очень, очень, очень, очень, очень, очень, очень…
— Ну?!
— Очень, очень, очень… хочу в туалет! А один осел, который сидит передо мной, не пускает меня! Смогу ли я когда-нибудь опорожниться, о, Прислужник Берегини?!
— Ой, началось, — разочарованно протянул Ринслер. — Сказки про туалет рассказывай кому-нибудь другому.
— Сказки?! — возмущенно зашипела Эва и яростно пнула мужчину по ноге. — Сказки?! Да я сейчас прямо тут обос…
— Не хочу знать, что ты сейчас сделаешь, — категорично заявил Ринслер и быстро поднялся на ноги, встав прямо напротив девушки. Схватил ее под локоть и потащил к выходу из коридора.
— Ты куда меня ведешь?! — возмутилась Эва, попытавшись вырваться из тисков, но в который раз убедилась, что эти пальцы как будто были сделаны из железа.
— Что, в туалет уже перехотелось?
— Я и сама дойти могу.
— Три раза я уже видел, как ты сама ходишь. Прости, но на этот раз ты не сбежишь.
— И не собиралась, — огрызнулась девушка.
Ринслер пытался тащить ее быстро, придерживая за локоть, и со стороны казалось, как будто лошадь тащит повозку. Эва шла неохотно, то и дело спотыкаясь буквально обо все, что встречалось ей на пути. Идти было совсем недалеко, но этот путь показался Ринслеру вечностью. Наконец, они оба почувствовали удушающую вонь, красноречиво ознаменовавшую конец мучительной дороги. Мужчина подтолкнул оторопевшую девушку в спину, пробурчав, чтобы та поторапливалась.
— Ты тут останешься?! — возмутилась Эва.