Выбрать главу

Денег на уплату налогов нет. Мы не накопили никаких сбережений, доход нам приносила только продажа свежеиспеченного хлеба. Раньше отец пек, а я ходила на рынок. Но теперь я осталась одна.

Я работала без отдыха. По ночам, засучив рукава, формовала хлеб и, пока он поднимался, замешивала новое тесто; по утрам, когда солнце, как катастрофа, вставало над горизонтом, вынимала последние хлебы из кирпичной печи. Наполняла ими корзину и шла на рынок, где с трудом держалась на ногах и силилась не заснуть, пока продавала свой товар.

Сколько протяну так, я не знала. Но разве можно было позволить Баруху Бейлеру забрать у меня единственное, что осталось, – дом моего отца и его дело.

Однако на рынок приходило все меньше покупателей. Это было слишком опасно. Тело моего отца стало одним из трех, найденных за эту неделю на окраинах городка, среди них – один маленький ребенок, который ушел в лес да так и не вернулся. Все убитые были обезображены и разодраны одинаково, будто каким-то хищным зверем. Напуганные горожане предпочитали жить за счет собственных огородов и консервов. Вчера я видела всего дюжину покупателей; сегодня пришли шестеро. Даже некоторые торговцы предпочли закрыть лавки и сидеть дома. Рынок стал мрачным, недобрым местом, ветер со свистом проносился по булыжной мостовой, словно предупреждал об опасности.

Я открыла глаза и увидела Дамиана; он будил меня, встряхивая за плечо.

– Грезишь об мне, дорогая? – Он протянул руку, задев мое лицо, и отломил горбушку от багета. Закинул ее в рот. – Ммм… Ты почти такой же славный пекарь, каким был твой отец. – На мгновение сочувствие изменило черты его лица. – Я сожалею о твоей утрате, Ания.

Другие покупатели присоединились к его словам.

– Спасибо, – буркнула я.

– А я вовсе не сожалею, – заявил Барух Бейлер, подошел и встал за спиной капитана. – Так как это сильно уменьшило мои шансы получить с него налоги.

– Еще не конец недели, – в панике пролепетала я.

Куда я пойду, если он выбросит меня на улицу? Я видела женщин, которые торговали собой, бродили по темным закоулкам, как тени, и заглядывали прохожим в глаза. Я могла бы принять предложение Дамиана и выйти за него замуж, но это была бы всего лишь иная форма сделки с дьяволом. Но если я останусь без дома, сколько времени понадобится зверю, который задирал жителей нашей деревни, чтобы добраться до меня?

Краем глаза я увидела, что кто-то приближается к нам. Это был новый человек в городе, который водил на кожаном поводке своего брата. Он прошел мимо, даже не взглянув на хлеб, и остановился перед пустым деревянным прилавком, где обычно раскладывал свои товары мясник. Когда незнакомец оглянулся, я почувствовала, будто у меня под ребрами вспыхнул огонь.

– Где мясник? – спросил мужчина.

– Он сегодня не торгует, – тихо ответила я.

Этот человек был моложе, чем мне показалось сперва, вероятно, всего на пару лет старше меня. Глаза у него были самого невероятного цвета, какой мне доводилось видеть, – золотистые и сияющие, будто подсвечены изнутри. Он раскраснелся, на щеках выступили яркие пятна. Неровная каштановая челка падала на лоб.

На незнакомце была только белая рубашка, та же, что была под курткой, в которой он появился на рыночной площади в прошлый раз. Я подумала: на что же он будет выменивать продукты сегодня?

Мужчина молчал и, прищурив глаза, смотрел на меня.

– Торговцы разбегаются со страха, – сказал Барух Бейлер. – Как и все в этом богом забытом городишке.

– Не у всех есть железные ворота, за которыми можно укрыться от диких зверей, – заметил Дамиан.

– Или держать их, – буркнула я себе под нос, но Бейлер услышал.

– Десять злотых, – прошипел он. – К пятнице.

Дамиан сунул руку за полу своего мундира и вытащил кожаный кошелек. Отсчитал серебряные монеты и бросил их Бейлеру со словами:

– Долг уплачен.

Бейлер опустился на колени и стал подбирать деньги. Потом встал и пожал плечами.

– До следующего месяца. – Он прошествовал к своему особняку, запер за собой ворота и скрылся в массивном каменном доме.

Незнакомец и его брат наблюдали за этой сценой, стоя у прилавка мясника.

– Ну? – Дамиан посмотрел на меня. – Отец не научил тебя манерам?