Я кивнула, что все поняла и приступила к работе.
Вот же я удивилась, когда поняла, что это брак со всех трех цехов! На столе оказались упаковки и полукилограммовые, и по килограмму, и по два. Их необходимо было разделять по разным коробкам, проставлять соответствующие маркеровки и тащить на три разных поддона. Каждая коробка по двадцать килограммов. Когда из сосисок была гора, мне было более или менее комфортно, я хотя бы стояла в рост. Но когда куча потихоньку разошлась по коробкам, мне пришлось согнуться сначала немного, а потом и совсем пополам. Лента конвейера находилась на уровне пояса, а мой стол – под лентой, коробки, в которые нужно было свалить исправленные упаковки – под столом. От стола до поддона ровно три метра. К первому перерыву я физически ощущала, где у меня находится матка. Я перетаскала почти восемьсот килограммов.
Наученная предыдущими сменами, я закурила прямо в туалете, сидя на унитазе. Три в одном, так сказать. Наверное, скоро смогу тут же и обедать.
– Там что, толстая курит? – За дверцей раздался мерзкий голос мордовки.
Я быстро потупила сигарету и вышла из кабинки. В лицо мне тут же прилетела оплеуха.
– Как ты смеешь, мразь! – заорала мордовка, – Курить в цеху!
– Я не в цеху курила, а в туалете, – сдерживая слезы, отвечаю я.
И в это мгновение я поняла, какую ошибку совершила. Не с того я начала разговор. Я открываю рот, чтобы исправить ситуацию, но не успеваю ничего сказать, потому что получаю еще одну пощечину.
– Я тебе покажу, сука такая, как перечить! Толстожопая мразь! Пошла вон отсюда! – брызжа слюной орет мордовка.
Быстро выхожу из туалета, надеваю фартук, перчатки и иду к своему столу, стараясь все же не заплакать. Там уже снова гора, которую я распихиваю по коробкам. Когда набиваются три полные коробки, я пытаюсь поднять одну, но не получается. Болит спина. Я пинаю коробку к поддону и оставляю ее там. Тоже самое делаю с оставшимися.
Не успеваю я, заполнить следующие коробки, как в цех вваливается молодой парень с наглой мордой.
– Это что? – спрашивает он, удивленно таращась на коробки возле поддона. – И как я должен их на погрузчик взять?
Я разгибаю спину с лицом мученицы.
– Не смогла поднять коробку, – виновато говорю я. – Не поможете?
– Не помогу, – отвечает парень и удаляется.
Вот ведь мужчины пошли, удивляюсь я и возвращаюсь к работе. Но поработать мне не дают, грузчик приводит мордовку.
– Смотри, – говорит он ей.
– Эта толстуха любит за чужой счет зарабатывать, – вздыхает мордовка, – слышь, жирдобаба, подхватила коробку и погрузила быстро на поддон. Сосиски не должны лежать на полу.
– Не могу, – отвечаю я, и обращаюсь к парню. – Вы же мужчина, помогите девушке!
– Если бы ты не была такой толстой, я бы показал тебе, что такое мужчина, – говорит он с мерзкой улыбкой и сжимает свои яйца. Мордовка хохочет.
– Сынок, ты меня не пугай, жирная невестка мне не нужна! Ты представь, сколько она жрет! Давай, бери коробки, жирдяйка, тащи их на поддон.
Я чувствую, как глаза становятся влажными. Учитывая намордник, слезы они увидят сразу – ведь на моем лице остались только глаза. Я закидываю еще несколько упаковок в коробку и хватаю ее. Морщась от боли, под гогот мордовки и ее сына, делаю несколько шагов и слышу, как в спине что-то хрустнуло.
В глазах резко темнеет, коробка выпадает из рук, а потолок стремительно падает перпендикулярно полу.
Игорь
Игорь знаком с Ириной уже много лет. Им не требуется лишних слов, чтобы понять друг друга. Их отношения давно перешли на другую стадию, где никто никому ничего не должен. Игорь приходит и уходит тогда, когда захочет, а Ира смиренно ждет и надеется, что однажды он останется навсегда.
Вот и сегодня, едва Игорь разделался со всеми делами в аэропорту, он написал короткое смс: «Скоро буду». Не дожидаясь ответа, сел в аэроэкспресс до Павелецкого вокзала. Там он быстро переместился в метро и уже через час нажал на кнопку дверного звонка. Ирина открыла дверь в домашнем шелковом халатике и тут же заключила Игоря в объятия. Спустя некоторое время он облачился в теплый махровый халат, который Ира купила специально для него, и вышел на балкон глотнуть свежего воздуха. На Москву надвигались сумерки, было холодно, но явно теплее, чем в Иркутске. Когда Игорь вернулся в квартиру, Ира с обеспокоенным лицом спросила:
– Игорь, у тебя что-то случилось? Ты едва слово сказал, как приехал.