– Мне не нравится никто, – морщила Ленка свой хорошенький носик, – они все какие-то не такие…
У них с Петровной начинался обычный разговор о мужчинах, молодежи, вообще о жизни. Я слушала и любовалась моей красавицей дочерью. Длинные волнистые волосы, свежее юное личико с большими голубыми глазами и черными ресницами, пухлые розовые губы – Ленка употребляла совсем мало косметики. Она ей была не нужна в количестве, которое используют девушки, "делая" брови, глаза и ресницы. У них сначала видишь искусственные краски, а потом только внешность. У моей Ленки были все наоборот: в глаза бросалось ее хорошенькое личико, милая улыбка, а потом приходило удивление, что ее красота естественная.
Мне очень нравилось, что моя дочка отличалась от современных размалеванных куколок.
– Смотри, Елена, – говорила Петровна строго, – не будь вертихвосткой. Береги свою честь. Знаешь поговорку…
– Знаю, буленька, – перебивала бабушку Ленка, вертящаяся перед большим зеркалом в прихожей, – "Береги платье снову, а честь смолоду", ты мне ее с детства говоришь!
И Ленка, подлетая к Петровне, с размаху обнимала ее и заговорщицки произносила:
– У меня будет одна, но пламенная страсть!
Они весело смеялись, а я, чувствуя в эти минуты неловкость, смеялась тоже. Незадолго до совершеннолетия дочки нам пришло радостное известие – мы получили квартиру. Старые двухэтажки, где мы жили, давно были признаны аварийными, и расселить нас должны были еще лет десять назад. Но все произошло только теперь, и бабушка переживала, что квартира была бы намного больше, если бы Николай и Галина были живы. Переезжать решили в начале мая. Я хотела купить новую мебель, но бабушка воспротивилась:
– Оттуда тебе на работу далеко ездить. Машину давай покупай, присмотри подержанную, недорогую. А там посмотрим.
Петровна была абсолютно права, и я посоветовалась на работе с коллегами. Один взялся мне помочь, и мы несколько дней просматривали в объявлениях рубрику "Не бита, не крашена, один хозяин". Покупка автомобиля вызвала бурный восторг моей дочки, а затем состоялся переезд в новую высотку быстро растущего микрорайона. Шестнадцатый этаж "башни"-двадцатиэтажки, три работающих лифта, цветы в подъезде на подоконнике – все это произвело на нас впечатление. Сдавшая сессию Ленка не рвалась в деревню, а я боялась отпускать туда Петровну одну. Бабушка плохо ходила, ей надо было постоянно мерять давление, следить, чтобы она пила вовремя лекарства. Я с трудом уговорила дочку побыть в деревне хотя бы пару недель, а потом я возьму отпуск. У Ленки была своя жизнь, какие-то новые интересы, и я с грустью думала, что когда-нибудь у нее появится любимый мужчина, и нам с Петровной останется совсем мало места в ее сердечке. Пожить в деревне, как раньше, не получилось. Бабушка стала часто болеть, ходила с большим трудом, опираясь на трость, и к нам в дом зачастили врачи. Ездили мы и сами по больницам, в том числе посетили много кабинетов в платных клиниках, хотя Петровна ругалась, утверждая, что медицина у нас должна быть полностью бесплатной. Аномальная жара, стоявшая почти все лето, сделала свое черное дело – у бабушки случился инфаркт. В какой-то тяжелой форме, я о подобном ничего не знала и сейчас испуганно слушала врача, который монотонно разъяснял мне суть проблемы. Готовиться предстояло к самому худшему, это без вариантов. Два-три тяжелых месяца впереди, у таких больных большое количество лекарств и облегчения немного. Понадобится терпение, понимание, возможно, все закончится и раньше. Я глотала слезы и переспрашивала доктора, одно и то же по нескольку раз – может, какие лекарства нужны? Из-за границы? У меня есть возможность, или здесь, на месте, назовите любую цену!
– Мне очень жаль, – повторил лечащий врач, избегая моего взгляда, – на следующей неделе мы ее выпишем, ухаживать будете дома.
Наступили тяжелые дни. Бабушка почти не вставала с постели, и я видела, что все сказанное доктором правда. Сколько же осталось Петровне быть рядом с нами? Закрывшись в ванной, я рыдала навзрыд. Кулаками, прижатыми к губам, я заталкивала боль и горе в себя, стараясь сдержать свой крик отчаяния. Бабушке становилось хуже день ото дня. Она не могла нормально ни сидеть, ни лежать. Спать, очень недолго, получалось в состоянии полусидя. Ее мучил сердечный кашель, который усиливался даже в состоянии абсолютного покоя. Лекарства толком не помогали, как и предсказывал врач. Ухаживать за бабушкой как можно лучше – вот и все, что нам оставалось. Больше помочь нашей Петровне мы ничем не могли. На работе мне пошли навстречу и разрешили присутствовать всего по четыре часа. Даже на полдня мне было страшно оставлять Петровну одну, но другого выхода не было. Находясь с ней рядом, я много работала – по-прежнему составляла отчеты, проверяла документацию и разбиралась с почтой. Я все также отвечала за весь отдел, и новая юная начальница была довольна моей работой. Она всегда выглядела хорошо: ярко накрашенная и модно одетая. Ездила она на БМВ последней модели. Ее зарплату было не сравнить с моей, хотя я уже некоторое время числилась "исполняющей обязанности зам.начальника отдела".