– Это частная сауна, – сказал толстяк и улыбнулся, – тут бывают только близкие знакомые и друзья хозяев.
Я видела, как он расплатился за два часа нахождения здесь и сказал хозяйке, что, если нам этого времени будет недостаточно, то он доплатит еще. Боже упаси еще, подумала я. Выдержать бы эти два часа, но как? Тем временем мы разделись. Я сразу закуталась в большое полотенце, а мой толстяк остался в плавках. У него был с собой пакет, из которого он ловко извлек бутылку коньяка, две шоколадки, лимон и сыр, уже нарезанный тонкими ломтиками.
Надо выпить сразу много, приказала я себе. Чтобы не думать ни о чем, и чтобы не было стыдно. И еще почему-то я очень стеснялась. Странное дело: выпив много, я не захмелела нисколько. Наверное, сказалось мое напряженное состояние и чрезмерное волнение. Толстяк почти не пил, ему еще сегодня на совещании присутствовать и важные вопросы на работе решать. А меня он отправит домой на такси, так что я могу быть абсолютно спокойна. Я украдкой бросала взгляды на часы, каждый раз высчитывая, сколько мне еще предстояло мучиться. Однако все было не так уж страшно. Толстяк оказался приятным собеседником, и мое волнение слегка улеглось. Незаметно он подсел ко мне поближе, обнял и осторожно стянул с меня полотенце. Я закрыла глаза, и, отвечая на его поцелуи, мысленно приказала себе относиться к происходящему как к работе. Да, все происходящее и есть работа. И если я буду хорошей сотрудницей сейчас, то, возможно, я понравлюсь моему неожиданному любовнику, и он поможет мне продвинуться по службе. Я заслужила место начальника отдела больше, чем кто-либо другой.
Усилием воли я заставила себя "вернуться" в настоящее. Толстяк, тяжело дыша, двигался намного медленнее, его лоб был покрыт крупными каплями пота.
Отпустив меня, он перевернулся на спину. Я вытерла полотенцем пот с его лица и приникла к нему. Плотно, до миллиметра. Теперь я целовала его лицо, губы, плечи. Целовала страстно, крепко, стараясь почувствовать хоть что-то. Я закончила начатое моим любовником, почти ничего не ощущая.
– Ты классная! Ты прелесть, моя девочка, – повторял он, а я рассматривала лежащего мужчину и говорила себе, что остался еще один час.
Всего один час моей новой "работы". Когда мы уже собрались уходить, я заметила, как толстяк открыл мою сумочку и что-то положил в нее.
– Ну как, тебе все понравилось? – спросил он.
– Очень! Ты супер, ты классный, – как можно более убедительно ответила я. – Если тебе было хорошо со мной, то, может, повторим?
Толстяк расплылся в довольной улыбке:
– Обязательно повторим. И не один раз! Я и не предполагал, что ты такая офигенная любовница!
Опьянела я уже дома. Добравшись до дивана, я упала на него, не раздеваясь, и очнулась, только когда вернулась Ленка.
– Мама, мамочка, что с тобой? Тебе плохо?
Дочка суетилась возле меня, пытаясь помочь, а мне со страшной головной болью хотелось тишины и покоя. Но не тут-то было!
– Мама, ты что, выпила? – до Ленки наконец дошла причина моей "болезни ". – Зачем, мамочка?
– У коллеги внук родился, – поморщившись, ответила я, – Лен, в холодильнике торт, твой любимый. Иди, чаю попей.
Ленка приготовила чай, нарезала торт, заставила меня принять душ и усадила за стол.
– Мама, – торжественно-серьезно провозгласила моя дочурка, – ты знаешь, что пьяная женщина – незащищенная женщина! И с ней может произойти все, что угодно. Не пей больше никогда!
– Не буду! – произнесла я, стараясь не рассмеяться, – а откуда ты знаешь про незащищенность пьяных женщин?
– Так всегда говорила буленька, – пригорюнилась Ленка.
Петровна! Она воспитывала меня, Ленку, и даже сейчас, кажется, следила за нами. И была права, как всегда. На следующий день на работе я боялась встречи с толстяком и старалась не попадаться ему на глаза. Хотя, подбадривала я себя, чего это я должна стесняться? Женщина я свободная, что хочу, то и делаю. Это ему должно быть стыдно. Женатый, а гуляет.
– Екатерина Николаевна! – и я вздрогнула от неожиданности, – одну минуточку!
Толстяк догнал меня на лестнице и, ухватив под руку, отвел в сторону. Кругом были наши сотрудники, сновавшие туда-сюда с озабоченным видом, но на нас никто внимания не обращал – мы часто пересекались по работе. Толстяк задал мне пару вопросов о делах в отделе, а затем, чуть понизив голос, добавил: