Мое сердце стучало, как бешеное, я сама задыхалась от нахлынувших на меня чувств и новых ощущений. Я пыталась ласкать моего первого мужчину, делая это наивно и неумело, но это ему нравилось. Вздрагивая от моих прикосновений, Толик прижимался ко мне, не прекращая целоваться, и продолжал шептать слова любви. Он уже понял, что это у меня "первый" раз, и поэтому старался сделать все осторожно. В какой-то момент я все равно почувствовала боль, усиливавшуюся с каждой секундой, и теперь уже мне хотелось, чтобы все закончилось. Позже Толик вновь долго целовал меня, не пропуская ни одного сантиметра моего тела, и сказал, что такая ночь у него впервые. И что он любит меня. Красивые слова я слушала с замиранием сердца. И была уверена в продолжении наших отношений. А потом случилось то, что, наверное, бывает очень часто с девушками – Толик пропал. Он не отвечал на звонки, на его почту я писать не могла. И, конечно, от него не было ни слуху ни духу. Едва отойдя от этого потрясения и сделав вывод, что все мужчины подлецы, я получила очередной удар – у меня случилась задержка. Подружка, подсунувшая мне в тот день на даче какие-то таблетки, убеждала, что ничего не случится. Помимо задержки "критических" дней, появились еще симптомы, и я с ужасом поняла, что не ошиблась. И что теперь делать?
– Что будем делать теперь? – заорал отец, повторяя мои мысли вслух, и, распаляясь вновь, занес руку для очередного удара и вдруг замер, как бы решая, кого ударить сначала, меня или маму.
– Что здесь происходит? Колька, ирод проклятый, ты что творишь? – хриплый прокуренный голос принадлежал самому нужному человеку в мире – моей бабушке. – Не успела уехать, а тут такое! Ты что, скотина, теперь и среди недели пить начал?
Бабушка швырнула сумки и рюкзак в сторону и, оглядывая все вокруг, кинулась на кухню. Вернулась она с большой деревянной толкушкой в одной руке и со скалкой в другой.
– А ну, иди отсюда! Вон пошел, пока не прибила! – бабушка бесстрашно приблизилась к разъяренному отцу и ткнула его скалкой куда-то в плечо.
– Ты чего, мать! Ополоумела? – отец все же попятился от наступавшей на него бабушки. – Да ты знаешь, что Катька натворила? Опозорила нас всех! Из домавыгнать ее…
– Я тебя скорей выгоню! Пошел, пошел отсюда, – бабушка чуть поутихла, – без тебя разберемся.
Отец ушел на кухню, и, судя по звукам, достал из холодильника бутылку водки, оставшуюся от прошлого "лечения" души. Немного погодя он улегся в постель в спальне, но еще долго не спал. Он рассказывал о случившемся горе: "Катька, сука, в подоле принесет…позор-то какой! Что я друзьям скажу? Обсмеют ведь, меня обсмеют! Что делать теперь? За что мне это?"
Далее он жаловался, что Галька всю жизнь испортила ему, и почему он так несчастен? Слушала и утешала отца, как всегда, наша такса по кличке Кнопка. Она преданно сидела в спальне и смотрела на него несчастными глазами. Кнопка, действительно, была несчастной собакой. Раньше она жила в семье тети Светы, младшей сестры отца. Кроме бабушки, тетя Света была единственной, кто мог утихомирить отца и обуздать его пьяный гнев, и я всегда радовалась, когда она приезжала к нам. Бывать в гостях в ее семье мне тоже очень нравилось. Жила тетя Света в большой красивой квартире в центре города. Муж ее был непьющим. Добрый и веселый, он много возился со своими сыновьями и очень хорошо относился ко мне. Вот о такой семье я мечтала уже давно. О той семье, которая у меня будет, когда я вырасту и выйду замуж. Я делилась своими мыслями с тетей Светой, и она, обнимая меня, говорила:
– Все у тебя будет, Катенька, вот увидишь! Лучше, чем у меня, будет.
Моя милая, добрая тетя погибла три года назад вместе со своей семьей. Тогда впервые они поехали отдыхать в Тайланд. Райское место для отдыха, все есть и очень дешево, хвалилась тетя Света, заехав к нам перед отъездом. Она привезла нам Кнопку и тысячу указаний, как именно следует ухаживать за их любимицей и обещала, что на следующий год я обязательно поеду отдыхать с ними.