Приходилось ли вам когда-нибудь подставлять ладони целой реке? Не просто опускать ладони в реку, а подставлять так, чтобы через них прошла вся речка. Наверное, это не речка, родник, догадываетесь вы. Конечно. Каждая речка начинается с родника.
Есть такой родник за селом Большой Кувай в Ульяновской области. Начинается он под кручей в лесу, где сосны перемешались с березами, березы с дубами. Выбегает он тонким синеватым ручейком быстро, шумливо и катится вниз. Зовут ручеек Святым Ключом. А вообще отсюда начинается речка Кувайка. Если ты захочешь напиться, подставь ладони, и Кувайка польется в них. Пей. Вода чиста, как утренняя роса, вкусна, как воздух после дождя. Тот, кто напьется однажды воды в этом ручье, — куда бы не забросила его судьба, — будет помнить Кувайку.
Будет помнить потому, что есть в этой Кувайке, в этих ромашковых полянах на лесной опушке, в зеленых холмистых спусках с террасами коровьих дорожек что-то такое твое, такое русское, что забыть невозможно.
Узкими террасами коровьих дорожек, что огибают склоны, через ольховые заросли, через мосток пойдем и мы к роднику. Чу! Кто это там гомонит? Он. Володя. А там над кручей, из-под которой бьет родник? Это его сестра Лиза.
Скажу вам, что Володя забежал в Кувай к родным всего лишь проститься. Скоро он закончит танковое училище. Ему присвоят командирское звание, и он уедет.
Он стоит, широко расставив ноги. Под ним бежит говорливая Кувайка. Он подставляет ей свои ладони. Она с разбегу — в них! Он пьет и снова подставляет. Потом широко проводит рукой по влажным губам и просит сестру:
— Расскажи мне, Лиза, про Данко.
Три года назад запал ему в душу рассказ о смелом Данко. На школьном празднике были песни, были пляски, и вдруг выходит на сцену Лиза. Заговорила тихо, но так душевно, верно, что, казалось, будто сама придумала историю про веселых, сильных и смелых людей, которых прогнали другие племена в глубь леса, в котором они гибли от болотного смрада. Убитые горем, они «уже хотели идти к врагу и принести ему в дар волю свою, и никто уже, испуганный смертью, не боялся рабской жизни… Но тут явился Данко и спас всех один».
Лиза рассказывала, и был слышен только ее голос. Затаив дыхание, слушали ее школьники, слушали взрослые про смелого Данко, который сказал своим соплеменникам:
«Не своротить камня с пути думою. Кто ничего не делает, с тем ничего не станется. Что мы тратим силы на думу да тоску? Вставайте, пойдем в лес и пройдем его сквозь, ведь имеет же он конец — все на свете имеет конец! Идемте! Ну! Гей!»
Лиза рассказывала, как измученные дорогой, напуганные налетевшей грозой и бурей люди пали духом. Но не сознавшись в своем бессилии, в злобе и гневе обрушились на Данко. И когда они стали его судить, где-то на задних партах девчонки зашмыгали носами. А когда она, взметнув над головой руку, воскликнула: «Что сделаю я для людей!?» — сильнее грома крикнул Данко. И вдруг он разорвал себе грудь и вырвал из нее свое сердце и высоко поднял его над головой», — там, на задних партах, послышалось рыдание, застучали чьи-то туфли, хлопнула дверь.
Лиза закончила рассказ. И все сидели молча, будто не знали, что делать. Потом как-то разом, взрывом захлопали.
Взволновал рассказ Володю.
— Ну, расскажи, Лиза, — просит брат.
— Хорошо, — сказала она.
Ее слушали ручей, лес, птицы, которые прятались в непроглядных ветвях дубов. Она рассказывала, а он видел гордого Данко, который своим горящим сердцем освещал путь людям. Только сейчас этот Данко представлялся ему в образе русского парня, несущего свободу народам Испании.
Володя еще раз подставил Кувайке пригоршню, напился и поднялся на обрыв.
— Спасибо, Лиза, — сказал он. — Еще раз попрошу рассказать, когда приедешь к нам в училище. Пусть ребята послушают.
— Ребята у вас хорошие?
— Только и думают о подвигах. Ты знаешь, сейчас на танковую технику большая надежда. И нам — особое внимание.
— И вы, конечно, гордитесь?
— Еще бы. У нас есть свои герои. Про Семена Осадчего слышала?
— А кто этот Семен?
— Герой Советского Союза. В Интернациональной бригаде воевал в Испании. Вот давал он там фашистам! Один раз под Мадридом случай произошел. Республиканская танковая рота пошла против трехтысячной колонны пехоты и кавалерии. Командовал ротой латыш Поль Арман, Осадчий был командиром взвода. Подходят они к одной деревне, люки открыты, командиры из люков высунулись. Видят, на дороге пушка стоит, мешает. Арман по-французски умел говорить. Кричит офицеру:
— Убери с дороги пушку!
Офицер не хочет убирать. Спорит, а сам на деревню посматривает. Вроде бы ждет чего-то. И тут Арман увидел бегущих к ним марокканцев. Понял, что это вражеская пушка. Как крикнет водителю: