Кажется, только закрыл глаза, а отец уже трясет за плечо:
— Володя! Вставай, сынок!
Не хотелось просыпаться, повернулся на другой бок.
— Вставай, вставай, сынок.
Оттуда, где вчера пел соловей, о чем-то своем, сокрушаясь, кричал дергач, доносился звон косы. За шалашом мурлыкал песню Михаил. У него все было готово.
После вчерашнего болели мозоли, ныли плечи.
— Пошли, сынок. По росе хорошо косится.
Маменькин сынок
Что же было потом?
Не смог уговорить Кальянов Волька Володину мать. Да и сам Володя не захотел ее огорчать. Уехал в Сурский зоотехникум. Целый год проучился. А на второй…
Звали Сашкой этого жилистого, ловкого парня, который вывернул ему душу наизнанку.
Сначала он его увидел на волейбольной площадке в техникуме. Увидел и позавидовал аккуратно сидящей форме на курсанте. Потом они вместе купались в Суре. Ничего вроде бы такого не сказал Сашка. Просто спросил:
— Кем же ты будешь после техникума?
— Зоотехником на конном заводе.
— В век стальных машин эта профессия выглядит нелепо. Кавалерия, брат, кончается.
Володя понимал, что курсант неправ. Век стальных машин только начался. Когда это еще он войдет в силу! А пока без коней не обойтись. Но спорить не стал, а рассказал о своей беде.
— Меня тоже не пускала мать в училище. Только я не послушался. Сбежал в танковое. Мама поплакала, потом успокоилась. Так бывает с ними всегда. Не надо обращать на это внимания.
— Ну как же не надо? — удивился Володя. — Мама ведь.
— Эх ты, маменькин сынок. Ты представь себе эту жизнь: с утра пораньше в конюшню, будешь заглядывать лошадям в зубы да под хвосты да целый день ругаться с ленивыми конюхами, чтобы лучше вычищали конский навоз. Это каждый день. Сдохнуть можно… Случится война — лошади куда? В обоз. И ты в обоз. Я пройду мимо на танке, а ты лопнешь от зависти.
— А как ты попал в танковое?
— Очень просто. Уехал в Ульяновск. Пришел к начальнику училища и сказал, пока не примете, я никуда не уйду.
— А он?
— Ему это понравилось, и он обещал помочь.
— Значит и мне поможет?
— Не знаю. Я не просто пошел. Я уже умел водить машину, любым трактором могу управлять.
Поговорили, и все. Больше он не видел этого курсанта. Но Володю словно подменили. Для него не было летних каникул. Домой приходил вечером, грязный, замасленный, похудевший. А утром снова в тракторный отряд. И хоть бы вспомнил о лошадях.
Михаил затевал разговор о лучших рысаках, которых он подготовил на соревнование. Володя догадывался: специальный разговор, чтобы заинтересовать.
— Скоро для соревнования только и будешь готовить своих лошадей, — не поддержал Володя брата. — Начинается век техники.
— Нашему делу не будет конца, — возражал Михаил.
Мать беспокоилась. Не приживается в техникуме сын.
В аудитории спокойно. Скрипят перья. О чем-то говорит преподаватель. Потом и он замолчал. Тишина насторожила Хазова. Он встрепенулся и посмотрел на преподавателя. Встретился с ним взглядом. Во взгляде укор и обида.
— Владимир, почему не записываешь?
— Простите. Я буду записывать.
— Если тебе неинтересно, то зачем поступил в техникум? Если тебя увлекают машины, поступай на курсы трактористов.
— Простите, я буду записывать.
Ложатся на тетрадный лист фиолетовые строчки, рассказывают они о замечательных породах лошадей, о строении их организма. Но не лошадей он видит за этими строчками, а стальные машины. Вот они, сверкая шпорами на колесах, ползут по зеленым полям, пашут землю и вдруг превращаются в танки. Гремя, быстро несутся по холмам и пашням, и, словно водяные брызги, разлетаются по сторонам враги нашей Родины.
Какое-то наваждение. Нет, никогда ему не быть зоотехником. Мишка, брат, вот это да. Из него хороший получился бы зоотехник. Любит он животных, а лошадей особенно, помешался на них. Он знает всех рысаков наперечет, какие завоевали на скачках призы у нас в стране и за границей. Как их кличут и какой они масти.
Прозвенел звонок.
Володя пришел к завучу.
— Хочу забрать документы, — сказал грустно.
— Держать не буду, коль не пришелся наш техникум по душе. Значит, даешь танковое училище?
Володя облегченно улыбнулся. Хорошо, что люди вокруг такие понимающие. Мать огорчится — это факт. Но ведь он хотел, чтобы понравилось в техникуме, хотел кончить его — не вышло. Не лежит душа, хоть лопни.