- Кто накосячил?
Директор по строительству и прораб не отставали. На их задумчивых лицах в разной степени хмурости отражалась всё, что они чувствовали. Губы беззвучно шевелились. И хорошо, что беззвучно.
- Ярослав Сергеевич, хрен его знает, скважину на каждом метре не пробуришь. Сваи стали бить и вот...мать твою... Родники где-то...
- Сроки...
- Ярослав Сергеевич, знаю я про сроки. С "нолём", конечно, задержимся. Придётся навёрстывать потом.
- Штрафные санкции, если что.
- Известное дело: сечь будут долго и тщательно,- вставил своё слово до сих пор молчавший прораб,- из кабинетов-то оно видней: что и как.
- Виктор Петрович, поязви мне тут ещё.
На обратном пути Серёгин задремал. Ранний подъём, дорога, экстренное совещание, где без ора не обошлось.
- Ярослав Сергеевич, приехали.
Он устало выбрался из салона. Окна в доме были тёмными, только одно выделялось мягким жёлтым светом, трогательно сообщая: " Я жду". Серёгин едва открыл дверь, как услышал приглушённые звуки: стук, стук, шарк...Маруся вышла навстречу.
Она всё поджидала Ярослава. "Жду до двенадцати и ложусь спать",- решила для себя, но увлеклась. Нашла в хозяйском шкафу сборник прозы А.С. Пушкина в подарочном переплёте и зачиталась "Девушкой-крестьянкой". Маша любила классику. Глаз порадовался ровным рядам слов на белых матовых страницах. Время было за полночь, когда она услышала лязг ворот, а потом это:
- Марусь...
- Ты чего так поздно? Спал бы на месте. Нечего по тёмным дорогам ездить. Я волнуюсь.
- Правда?- усталое лицо осветила вполне довольная улыбка.
- Правда, правда. Есть хочешь?
- Не откажусь.
- Как прошёл день? - Яр явно проголодался, с аппетитом ел борщ и поглядывал на горячий горшочек под румяной крышкой из теста, стоящий рядом на подтарельнике и только что разогретый в микроволновке.
- Скучно, Яр,- Маруся снова сидела напротив, подперев подбородок ладонью.
- Зато у меня весело.
А потом он не отпустил её в спальню.
- Посиди со мной. Завтра суббота - выспимся.
- Да запросто, если ты ещё не наговорился на этих своих совещаниях,- она устроилась в мягких подушках одного из диванов, поставила рядом опостылевшие костыли и спрятала лицо в тень от света торшера.
Яр согревал в ладони бокал с коньяком.
- Ты мне не всё сказала. Есть ещё что-то,- начал он.
- Я тебе правду сказала.
- Не всю. Почему ты соврала? Чего испугалась?
- Ну... скелеты в шкафу и всё такое
- Мне плевать на ваши скелеты, Маша, ты обещала не врать. Говори.
Она долго смотрела на него. Внешне отстранён, но глаза...Удивится?
- Хорошо. Ирбицкая Алла тебе знакома?
Отстранённость, как рукой сняло. Яр нахмурился и сделал маленький глоток из бокала.
- Предположим.
- Она моя тётка по матери. Не родной.
- И какое это имеет отношение к тебе?
- Скажем так: я перестраховалась. Слышала твою фамилию от неё, нуууууу... вы вроде любовники?
Он молчал. Она кивнула.
- Вдруг вы в курсе дел друг друга, а у неё племянница пропала... Я решила, что ей ни к чему знать ... мммм ...о твоих странных способах знакомства с девушками.
Яр хмыкнул.
- А ко мне в дом проситься?
- Я думала, что ты меня в квартире поселишь, а сам - за реку,- попыталась оправдаться.
- Считай, что поверил.
- Алла очень ревнивая, поэтому хоть у кошки и девять жизней, но одной то уже нет. Плюс скелеты.... Одно к одному. Можешь гордиться собой: ты выпотрошил меня всю. Все мои тайны.
- Так уж и все?- он кинул на Марью ехидный взгляд.
- Не скажешь ей, что я у тебя сейчас?
- Мы расстались.
- Аллилуйя!- вырвалось у неё. - А то: ты и Алла! Немыслимо. После той шикарной блондинки.
- Что ты делала в моём кабинете?- острый проницательный взгляд и колючие интонации в голосе вполне однозначно прочертили границы его гостеприимства.
- Сказал бы сразу: "Туда нельзя". А то: "Осмотрись". Я и осмотрелась. Вот книгу взяла из шкафа. Нельзя было?
Яр долго молчал, а потом изрёк совсем не в тему:
- Я коляску тебе заказал. Завтра привезут.
- Жаль, я хотела второй этаж обследовать.
Поняв, что настроение "поболтать" у хозяина дома пропало окончательно, Маша предпочла оставить их втроём: коньяк, Яр и его задумчивость; разделась в темноте и какое-то время постояла у окна спальни. Полнолуние.
" На небесах печальная луна
Встречается с весёлою зарёю.
Одна горит, другая холодна,
Заря блестит невестой молодою..."
Вспомнила она Пушкина под настроение, навеянное "Барышней-крестьянкой". Стихи в Машиной голове приживались чуть не с первого прочтения, а бабушка была учительницей русского языка и литературы. Зари не было ещё и в помине. Пора спать. Задёрнуты шторы. Комната погрузилась в полную темноту.
***
Яна. Серёгин зашёл в кабинет и взял в руки знакомое фото. Уже не больно. Тут ещё она его любит и принадлежит только ему. Обворожительная Яна. Все головы поворачивались, когда она проходила мимо. Гордая, яркая, талантливая - она превосходно пела и весьма неплохо рисовала. До сих пор папка с её пейзажами, натюрмортами и прозрачными акварелями хранилась в шкафу одной из гостевых комнат. Почему он не избавился от всего, что напоминало о ней? Не затолкал на самую дальнюю полку эту фотографию?
Бокал с коньяком опустел и снова наполнился. Яр опустился в уютное кресло.
Сначала была неистребимая ничем потребностью хоть как-то чувствовать её присутствие рядом. Потом ... потом ...это было своеобразной местью другу, который снова начал появляться здесь. Потом Яр привык. И оставил фото, как дань тем чувствам, которые он испытывал когда-то к этой женщине. Серёгин вспомнил, как она стояла перед ним, сжав кулачки, и повторяла дрожащим голосом:
- Прости, меня, Яр. Прости. Это было какое-то наваждение. Я не устояла. Прости...
Он не смог простить.
Рамка поставлена на место. Пусть стоит. Как предупреждение, как напоминание: насколько женщина может быть лживой. Как она могла предать его любовь? И с кем? С лучшим другом! Оттого, возможно, он отозвался на Марусину историю.
Яр вздохнул и отправился спать, а ноги сами принесли его в спальню. Он разделся, сбросил одежду в кресло и рухнул прямо на одеяло - жарко.
***
Маша слышала шаги, но не смела оглянуться. Кровать с противоположной стороны приняла тяжёлое тело.
Она осторожно повернула голову: "Яр! Голый! На кровати рядом! Спит!"
Надо было срочно что-то делать. "Встать и уйти наверх или в гостиную? Или притихнуть мышкой и сделать вид, что ничего не случилось? А что случилось? Девичья честь не подвергается опасности. А хоть бы и так.... " Стыдно, Маша".
Маруся пошевелилась. Попробовала осторожно спустить ноги на прикроватный круглый коврик. Подтащила к себе костыли. Чёртов гипс стукнул о паркет, когда она начала обходить кровать. "Тише",- приказала себе. Отчего-то стало неловко от того, что голова сама поворачивается в сторону постели. Совсем даже не маленькое тело раскинулось справа. Красивый. Света ночника было достаточно, чтобы найти выход. Тихо прикрылась дверь, и Маша поплелась, стараясь не шуметь к лестнице. Подъём занял целую вечность. Но "умный дом" сразу осветил коридор, как только она ступила на верхнюю ступеньку. Гостевая. Постель застелена.
Маруся спала. Плыла в море, раздвигая перед собой ласковое море. Вода пахла арбузом, а солнце, отражаясь от поверхности воды, слепило глаза, но ей было хорошо. Ещё гребок. Ещё. Маша перевернулась на спину и стала смотреть в небо. Оно было голубое- голубое. А море качает и приговаривает:
- Маша! Маша!.... Маруся, твою мать, ты где?- крик откуда-то издалека.
Мужской тревожный голос буквально выволок Марью из моря. Она вздрогнула. Мало того, что пришлось ждать его ночью, потом оправдываться, потом переться по лестнице наверх, так и утром поспать не даёт!
- Что?!!!!- крикнула недовольно. Но громкость её голоса не шла ни в какое сравнение с его ором