Он берет мою руку и прикладывает ладонью к своей щеке. Переплетает наши пальцы, и мы идем на выход, чтобы поймать такси до Ардроссана: Чарли планировал улететь на вертолете в Ламлаш, но я предложила небольшое путешествие.
Осборн настолько бережно со мной обращается, будто я хрустальная, и до меня доходит, что он тоже до сих пор напуган. Наверное, винит себя во всем. Раньше винил Джейсона, но тот уже кремирован и развеян над водами Гудзона. Придется привыкать, что Чарли будет очень строгим к себе, он ведь – глава семьи, отец для своей тринадцатилетней сестры. Он теперь не просто буйный мальчик с длинным списком правонарушений, а тот, о ком говорят тысячи людей, жалеют его, восхищаются, порицают. Он – наследник Осборнов, который в сентябре начнет работать на знаменитой киностудии, где когда-то снималась его знаменитая мать. Ему не могут не отдать опеку над Линой. Это лишь вопрос бюрократии, и Чарли тоже это понимает, и поэтому из его взгляда ушла колючая напряженность, словно он в любую минуту ожидает нового удара. Вместо этого в его светлых глазах – острая вина передо мной. Хотя он не виноват, что мир несправедлив. Не виноват, что я когда-то попросила его о помощи, что полюбила его, а теперь не знаю, как жить дальше.
Чарли слегка примятый и уставший. Я не задаю ему вопросов, чтобы не заставлять разговаривать, и в такси он спит, притянув меня к себе; мы слушаем музыку, разделив наушники. У него и свои есть, но мои, видимо, принципиально лучше. При всем при этом Чарли так и не поцеловал меня, даже не пытался.
И я сразу вспоминаю о Трише Вудс, чтоб ее…
Кэт с утра пораньше сбросила фотки из инстаграма, на которых Чарли с этой дивой на похоронах Джейсона. Я сказала Кошке, что она спятила, это же похороны, но та резонно заметила, что Триша не выглядела несчастной. Она выглядела… сытой. И Чарли тоже сейчас кажется вполне сытым, и меня это раздражает.
Мама иногда повторяет, что любовь не панацея от измен. Мол, можно любить родниковую воду, но в случае невыносимой жажды и из грязной лужи хлебнуть, почему нет.
Я не должна ревновать Чарли, но холодное лезвие сомнений медленно рассекает панцирь моего благоразумия.
Ревность, сомнения – почему мы поддаемся им? Когда упускаем момент спокойствия, позволяя глупым мыслям травить себя? А может, они не такие уж и глупые? Я люблю загадки, но желание понять Чарли сводит меня с ума. Чем больше о нем узнаю, тем больше новых вопросов появляется.
Кто ты, Чарли Осборн?
В Ардроссане мы долго стоим в пробке у причала, ожидая, пока поток машин змейкой заедет в «автомобильный» отсек парома. Он похож на небольшой «Титаник», и сразу унылые мысли в голову лезут.
Господи, как мне не стыдно! Я недовольна тем, что мой парень обнял свою бывшую на похоронах. Наверное, я просто ищу повод для ссоры, чтобы порвать с Чарли и остаться дома, в знакомой зоне комфорта. Я не сдалась чужим демонам в доме Алистера, но готова сдаться своим собственным. Я чувствую, что проигрываю себе, и не представляю, как быть.
Мы занимаем место в ресторане у окна, чтобы перекусить, и я смотрю на яркие темно-синие волны залива, над которыми парят чайки. Погода солнечная и слегка ветренная, и вода красиво серебрится.
– Ты в порядке? Такая тихая.
– Все хорошо, – натянуто улыбаюсь.
Нам приносят рыбу и салат, и мы молча едим. Смартфон вдруг светится сообщением. От Феррари. Давно я от нее ничего не слышала.
«Прости, что вела себя, как сука. Надеюсь, у вас с Чарли все наладилось».
Да пошла ты, Мерседес.
Я откладываю смартфон и не мигая смотрю на едва тронутую теплую рыбу. У меня дрожат руки, и Чарли это замечает.
– Ри, что с тобой такое? Тебе плохо?
– Нет, я… Чарли, я не могу переехать в Штаты, – наконец озвучиваю приговор.
– Хорошо, не вопрос. Останься дома до осени, отдохни.
Мне сразу обидно от того, как он легко согласился. Не потому ли, что в Лос-Анджелесе живет Триша Вудс, которая сможет скрасить ему одиночество? Впрочем, не только в ней дело, а еще и в том, что я устала, выдохлась. В том, что я, возможно, беременна. В том, что рядом с Осборном у меня отключается здравый смысл и скоро от меня только пепел останется, потому что Чарли горит слишком ярко. Я бы и рада беззаботно сгореть в безумии любви, но что я скажу Аманде?!? От этой шутки усмехаюсь про себя и разглядываю свои ногти. Боже… О чем я беспокоюсь вообще? Трейси – на том свете, преподобный Мартин – в Африке, да и Мэнди пострадала сильно. Чарли едва не погиб. Я едва не погибла. Может, хватит?
– Нет, я не поеду.
– В каком смысле? – напрягает он плечи.
– В смысле – совсем.
– Конечно, поедешь!