Преподобный Мартин – того же возраста, что и миссис Бейкер, и такой же жизнерадостный. У него зеленые глаза и рыжеватые волосы. В него влюблены многие прихожанки, это даже не секрет.
– Спасибо, что зашла в гости, Ри, – говорит он на прощание, и я обнимаю его, а миссис Бейкер решает задержаться, чтобы помочь по хозяйству.
На улице зябко, и я вздрагиваю под сильным порывом сырого вечернего ветра. До дома идти полчаса, и я набрасываю капюшон пуховика. Топая вдоль набережной, по привычке включаю интернет в телефоне и читаю, чем отличилась сегодняшняя дата в истории.
Так-с, 1 февраля… День как день, сплошные трагедии, войны... Родилось много ученых, актеров… О! Брэндон Ли, обожаю его в «Вороне». Был Водолеем, как и я. Осборн на него похож тяжелым взглядом. Сосед – вообще многоликий. То он Джеймс Дин, то Брэндон Ли… С Джеймсом Дином я, кстати, ни одного фильма не видела, только фотки в поисковике...
Что еще?.. Режиссер Роман Полански бежал из США в Европу, чтобы не схлопотать срок за изнасилование несовершеннолетней...
На экране вдруг высвечивается смс-ка, и я читаю:
«Сохраняй спокойствие. За тобой следят».
Сообщение от Осборна, и у меня волна страха колючими гусеницами танка прокатывается по спине. Но потом я резко оборачиваюсь – и вижу синий джип, который медленно едет по дороге.
Господи, сердце чуть не порвалось! Мысли о Трейси за неделю вымотали, а этому примату лишь бы посмеяться. Га-га-га, обхохочешься!
Быстро выбираюсь на пустынную проезжую часть и перебегаю через дорогу. Чарли опускает стекло, и я зло цежу:
– Это не смешно.
– А я разве смеюсь?
– Нет, – произношу после секундного замешательства.
Осборн молчит, я стою, не знаю, что делать. Он вроде не предлагал подвезти, а вроде как и домой едет. Или не домой? Может, за очередной девочкой на ночь. От этой догадки неуютно, и я мысленно понадежнее задергиваю шторы на окне.
– Значит, вот для чего тебе язык жестов. Чтобы самоутвердиться за счет обездоленных, – скучающе замечает Чарли.
– Ты за мной и правда следил, что ли? – удивляюсь, но потом сама себя перебиваю: – А знаешь что, не отвечай. И не смей называть их обездоленными, лишь бы меня задеть.
Но он задел, плеснул ядом – и прямо в цель. Я мало что ненавижу в жизни, но когда при мне от скуки унижают других, у меня в глазах темнеет. Да, я часто бываю резкой, но бессмысленной жестокости не понимаю.
Хлопаю ладонью по холодному гладкому металлу крыши вместо прощания и просто иду вдоль дороги, прямо по разметке посередине. Жаль, я не Бамбл Би: сейчас бы превратилась в спортивную тачку и умчалась прочь под грохот музыки. Но я не трансформер, увы. За спиной рычит двигатель, и спустя несколько секунд джип Осборна уже медленно катится рядом со мной.
– Сойди с дороги, – громко приказывает Чарли, но я не реагирую.
Не представляю, что в меня вселилось. Наверное, слепая угнетенная «сущность» прослышала о том, что я собираюсь ее развивать, и бьется в истерике от счастья, толкая на глупости.
Впереди – поворот, и хоть в это время движения почти нет, но всякое может случиться… Чарли плохо на меня влияет, я рядом с ним тупею от всплеска гормонов.
– Бри, ты оглохла?! Сойди с дороги!
– А тебе не все равно?
– Мне плевать на людей, а тем более на идиотов. Но я хочу с тобой поговорить, так что не дури! – жестко говорит он.
Резким порывом ветра срывает мой капюшон, но я не обращаю внимания, машинально убирая пряди волос с лица. Подхожу к джипу, и Осборн тут же вдавливает педаль тормоза.
– Знаешь, Чарли, легко быть циником и ненавидеть мир.
– Знаешь, Ри, легко любить рай и осуждать тех, кто отказывается любить ад.
Облокачиваюсь на грань опущенного стекла и произношу торжественно:
– Поздравляю, твои цитаты будут царапать на стенах заброшек после апокалипсиса.
Чарли фыркает, и мы снова всего лишь две фигуры на дороге. Никак не найдем общую нить, которая связала бы нас. Но Осборн не уезжает, не посылает меня далеко и надолго, и я предпринимаю очередную попытку наладить контакт со внеземной цивилизацией. Прочищаю горло и на полном серьезе спрашиваю:
– Кстати… А как там, в аду? Ты трон еще не занял?
Чарли усмехается и вдруг с интересом смотрит на мои губы, заставляя сердце пропустить удар, а потом подается ко мне и убирает волосы, которые налепились мне на щеку. Сухие, теплые пальцы нежно чертят контур скулы, потом подбородка, подушечкой большого задевая нижнюю губу, и я каменею от этого движения.
– Нет, не занял. Я отказался, – говорит он, и приходится собрать всю волю в кулак, чтобы беззаботно спросить: