– Ну конечно, снова все сводится к деньгам. Ты не оригинален, Пол. Ничего, скоро войдет в силу новый закон, и финансовое унижение жены-домохозяйки станет официальным насилием. Вот тогда посмотрим, как ты запоешь.
– Надеюсь, к тому времени я буду петь отдельно от тебя, – цедит папа, и мама начинает хватать предметы со стола, включая папину недочитанную книгу.
– Мой вклад в семью нельзя исчислить деньгами, чтобы ты тыкал мне ими каждый день! Скоро и суд будет на моей стороне, если я заявлю о психологическом насилии.
– Так мы едем в этот чертов отпуск или нет?! – заводится папа.
– А зачем он, если ты уже все решил? Мы детей до конца месяца бросаем! Зачем?!
– Вас такси ждет, – напоминает дядя Эндрю.
Лобстер снова воет.
Папа смотрит на часы.
– Ладно, идем. Какой прок обсуждать один и тот же вопрос. Прогреешься под солнцем, тогда с тобой и разговаривать будет проще.
Он выходит из кухни, и мама, обняв меня на прощание, отправляется следом.
– Поцелуй за нас Итона, не хотела его будить, – говорит она, и я обещаю.
Уф… Хоть бы они и правда отогрелись там хорошенько. Главное, чтобы отец не перегрелся, иначе маме тоже не поздоровится. Он хуже ребенка, когда обгорает.
Я оборачиваюсь к дяде Эндрю – а его нет. Смылся, пока мы с мамой прощались, только пустая бутылка из-под пива доказывает, что дядя существует. Лобстер плетется к окну, запрыгивает на кресло и смотрит на улицу; чужой машины там больше нет – и пес успокаивается.
Через неделю мне нужно подать заявку на грант. Пока она сыровата, но возможно, целых два свидания натолкнут меня на умную мысль, выведут из тупика. Но это же целых два свидания! Их как-то нужно пережить. Нет, я, конечно, воодушевлена, до сих пор не верится, что отважилась экспериментировать над собой. Но я совершенно не представляю, о чем говорить со спортсменами, а тем более с Майклом, королем всея вселенной.
Дядя Эндрю любит регби, и я иду в гостиную, чтобы посоветоваться. Но стоит мне появиться на пороге комнаты, как дух дяди испаряется. Думаю, если я хорошенько осмотрюсь, то найду его на потолке, приклеенного, как летучая мышь. Боится, что стану жаловаться ему на свои девичьи проблемы или начну учить жизни, объясняя, почему он так и не женился.
Кстати! Итон тоже любит спорт, особенно теннис. Увы, братишка еще спит; на двери его комнаты знак «Не входить, убьет током».
В итоге забиваю на вопрос о свиданиях и переодеваюсь для пробежки. Беру айпод с наушниками, бутылку воды и выползаю под февральское холодное солнце. Меня пронизывает колючим ветром, и я прихожу в движение, чтобы не продрогнуть. Бегу на холмы, по тропе, которая мне знакома вдоль и поперек, и стараюсь думать о гранте. Но мысли возвращаются к более важной теме, и – нет, это не спорт. Что меня действительно интересует, так это сверхспособность Чарли влиять на людей.
Как он это делает?!
В движении мне всегда легче думается, но сегодня ответы не приходят. В ушах гремит Green Day, волосы спрятаны под капюшоном толстовки, и жизнь кажется загадочной как никогда.
Сегодня я гуляю долго, чтобы окончательно проснуться. Часа два, не меньше. Размышляю о жизни, ищу ответы на вечные вопросы. Возвращаюсь в 10:00, гордая собой: обычно в воскресенье я в это время только просыпаюсь. Вхожу в дом и нюхом чую: у нас гости. Вернее, гостья, ибо аромат парфюма настолько сильный, что дышать противно. И точно: дядя сидит в гостиной на диване, а в кресле рядом – девушка. Живая, настоящая. При моем появлении дядя Эндрю даже головы не поворачивает, продолжая смотреть регби по телику.
– Привет, – здороваюсь.
– Привет! Энди много о тебе рассказывал. Ты ведь Ри?
«Кто ты?» – хочется спросить, но я лишь киваю.
– Ничего, что я здесь?
– Хм, – издаю невнятное, ничего не понимая, и в итоге не выдерживаю: – А почему вы здесь?
Девушка растерянно хлопает глазами, как кукла, и смущенно выдает:
– Энди, ты не рассказал своей семье, что женишься?
Искреннее удивление гостьи смешивается с моим, и я тоже смотрю на дядю. Вечный холостяк, домосед и безработный зануда, социофоб и скромняга, он предстал передо мной в новом образе: скрытного жениха.
– Эндрю Дикинсон, – говорю я строго, – объяснись немедленно, или я позвоню твоей матери!
Ко мне подходит Лобстер, и я отвлекаюсь, чтобы почесать его за ухом, а когда бросаю хмурый взгляд на диван, то дяди там нет.
– Он вышел в туалет, – объясняет девушка. – Не понимаю, почему он не сказал. В конце концов, я буду здесь жить, это все очень и очень странно.
Жить? Здесь?