Хант подходит ко мне, обхватывает пальцами подбородок и заглядывает в глаза.
– Для начала – чтобы ты вела себя вежливее. Ты в гостях, как-никак.
– Твое гостеприимство называется похищением.
– Правда? Тебя сюда силой тащили?
Знаю, что нарываюсь, поэтому прикусываю язык. Стивен улыбается, довольный.
– Итак, чего же я хочу… Все просто. Ты говоришь этому парнише, Обсорну, что… э-м… тело предало тебя… тысяч на двести. Если пойдешь в полицию, узнаю через Майкла – и твоей подруге Аманде будет очень плохо. А потом и тебе. Поняла?
Его алкогольное дыхание неприятно опаляет кожу, но я не отворачиваюсь. Воспоминание о том, как я увозила зареванную Мэнди из дома этого подонка, накатывает всем: кислыми запахами, громкими звуками, ощущением злобы…
Во мне просыпается вулкан, из которого выбирается демон сущности – и начинают дрожать губы. Стивен скалится; думает, наверное, что сейчас разревусь, а я цежу:
– Пошел ты к своему сладкому Майку, сволочь. – Меня начинает трясти, как в припадке, и я сбиваю пальцы Стивена со своего подбородка. – Дай мне уйти, и я не заявлю в полицию за шантаж.
Он кивает задумчиво, усмехается, от чего крупные полумесяцы морщин у рта становятся глубже, и равнодушно пожимает плечами.
– Дело твое. Ну что, парни, подарим крошке Ри незабываемый подарок ко Дню Святого Валентина? Все девочки любят мужское внимание.
Он ждет долгую минуту, убеждаясь, что я не изменю решения, а потом кивает, и за моей спиной начинается движение. Картер обхватывает мои плечи, а Стивен достает из кармана пакетик с разноцветными таблетками и размахивает им перед моим лицом, пытаясь загипнотизировать.
– Какого цвета хочешь?
– Только попробуй, тварь!..
Стивен сатанеет. Он резко подается вперед и пытается разжать мой крепко стиснутый рот. В беседке горит лампа, здесь достаточно светло, но у меня темнеет в глазах от бешенства.
– Не делай себе хуже, – рычит он, но я все равно начинаю брыкаться. Отбиваюсь лотями и ногами и попадаю пяткой по колену Картера, который держит меня; вырываюсь, но Стивен толкает меня прочь от выхода, назад в чужие руки. – Забери у нее телефон, кстати, – вспоминает он, и ублюдок Картер с побитым коленом выхватывает из моего кармана смартфон.
– Гм, – говорит. – Что за нахер?
Я бросаю взгляд на экран – и повторяю про себя те же слова. Семнадцать минут исходящего разговора, секунды на экране продолжают капать. То есть, я все-таки случайно позвонила, слезая с мотоцикла…
– Добрый вечер, – раздается вежливый голос Чарли, и у меня все плывет перед глазами. Вглядываюсь в силуэт, убеждаясь, что это не призрак, и обнимаю соседа взглядом. Он спросонья, наверное: всклокоченный, в драных джинсах и толстовке.
Не знаю, какие эмоции Осборн читает на моем лице, но в его взгляде мелькает опасная, мрачная тень, пугающая и отталкивающая.
– Чарли, не делай глупостей, – прошу. Оттягиваю горловину свитера, чтобы легче дышалось. Я вся вспотела на нервах, и нет сил, чтобы сопротивляться потоку событий. Могу только стоять и смотреть. Волосы выбились из хвоста и падают на щеки, щекоча, но мне не смешно. А вот Стивену весело. Он потешается надо мной, наивной дурочкой: какие такие глупости может натворить Чарли? Он один, а местных много.
– Осборн, ты ведь прилежный мальчик, – гадливо поет Хант, считая гостя няшным богатеньким мажором. – Раз уж присоединился к вечеринке, давай здесь все и обсудим.
Чарли морщится и подносит указательный палец ко рту, давая знак молчать.
– Рад, что тебе понравилась моя идея с чатом, Белоснежка. Мне лестно. Смотри, прямо сейчас я создаю второй. – Чарли вскидывает руку с телефоном, и хоть там лишь потухший экран, присутствующие настораживаются. Стивен щурится, уловив издевку в прозвище, а Чарли продолжает:
– Он называется «Сколько стоит жизнь Белоснежки». – Его голос леденеет, как в криокамере, когда он добавляет: – Вышли все отсюда нахер. Кроме тебя, Хант.
Парни в растерянности переглядываются, и Чарли непререкаемым тоном цедит:
– Кто уйдет в течение десяти секунд, получит к рассвету пятьдесят тысяч и бонус за послушание. Кто останется, снесу мозги за бесплатно. – Чарли выхватывает из-за спины пистолет, направляет на Стивена и начинает громко считать от десяти до одного.
Хант теряется. Он не ожидал. Да и кто бы ожидал такой прыти и сквернословия от домашнего мальчика с ангельской внешностью.
– Мы тут веселимся, брат, не нервничай, – бормочет альбинос, пока другие молча выходят, перепуганные.