Я привык улыбаться. Фирменная улыбка с характерным ямочками стала частью моей жизни и образа, за поддержанием которого я вынужден постоянно следить. Она превратилась в привычку, такую же обыденную, как вечерний душ или утренний кофе. Стала второй натурой. И от этого ещё более тошно.
Мы идём в направлении дворца, в уличное кафе, которое она сама выбрала. Здесь чисто и на удивление тихо. На летней террасе небольшими группами расставлены плетеные кресла и столики, окруженные горшками с тропическими растениями.
Алекс забирается на небольшой диванчик напротив меня и, быстро пролистав меню, делает заказ сама, чем, признаться, удивляет.
— Посмотрим, понравится ли тебе, — поясняет она и, отдав меню в руки молодой официантки с розовыми, словно жевательная резинка, волосами улыбается. — Сегодня выбор делаю я, потому что если это и свидание, то свидание-наоборот.
— Свидание-наоборот? — произношу я больше как утверждение, а не вопрос, — и что же мне в таком случае необходимо делать?
— Ты что никогда не был на свидании?
— Был.
— Ну, так и делай всё наоборот, — разводя руками, легко произносит она, — считай это свидание обучающим.
— Судя по тому, что начинают свидание разговорами, а заканчивают обычно поцелуем, — я потираю руки, наклоняюсь немного ближе, но девушка смеясь, отталкивает меня в плечо.
— Не в том смысле, — её смех звонкий и переливистый, — мы начнём с чая и десерта и будем двигаться в обратном порядке к основному блюду.
Спустя всего пару минут перед нами появляется чайник зелёного чая с мятой и лимоном, и пока мы ждём, когда нам принесут ужин, я расспрашиваю Алекс о жизни в Капитолии, и она рассказывает мне о своих друзьях, о школе и маме, однако ни разу не упоминает отца.
Официант приносит наш заказ. Я гляжу на плетёный запечённый рулет из теста и пожимаю плечами, потому что не знаю, что это за блюдо.
— Пробуй, — говорит девушка, — это называется «стромболи». Как пицца, только свернутая в рулет. Большинство не понимают этого, но мне нравится.
— Пицца хороша в любом виде, — улыбаюсь я и засовываю в рот кусочек. — Ммм, не плохо. Даже вкусно.
— Правда? — улыбается мне девушка. — Вот и я так думаю. К несчастью, никто не соглашается со мной. Ну, кроме тебя.
— Счастливая случайность, — говорю я. — А может, и нет.
— Что ты имеешь в виду?
— Вдруг это судьба, что мы встретились. Единственные два человека в мире, любящие это странное блюдо из теста.
— Стромболи, — подсказывает она, улыбается и склоняет голову на бок.
Алексис задумчиво потягивает чай и продолжает разговор:
— Что тебе больше всего нравится в Капитолии? — Спрашивает она и, кажется, это один из самых сложных вопросов, который я могу представить. Потому что я ненавижу Капитолий.
— Наверное то, что среди всего этого буйства красок и разврата, здесь всё ещё встречаются искренние души, — говорю я, глядя ей в глаза. — Те, кого не сумел изменить этот город. Кажется, ты из таких.
Она внимательно изучает меня взглядом, и я добавляю:
— Во времена всемирной «слепоты» иметь глаза, которые «видят», сродни революционному поступку.
— Ты говоришь не как все парни, которых я когда-либо встречала, — тихо признаётся Алекс.
— Правда?
— Да. И мне нравится это.
— А мне нравишься ты.
Моё сердце сжимается до тех пор, пока от него не остаётся ничего, кроме пустой оболочки. Я по-прежнему улыбаюсь, хотя внутри я умираю.
***
Мысленно в день получения задания убить эту девушку, которая была к тому же ещё и парнем, представлялось значительно легче. И если я сделаю это, что тогда произойдёт со мной? Я уже знаю ответ на этот вопрос. Это убьёт во мне человека окончательно, превратит меня во что-то неузнаваемое. В Капитолийского переродка.
Я пытаюсь не думать о миссии, пока слушаю, как Алекс рассказывает историю о своей собаке, которая умерла несколько лет назад. Пытаюсь и не могу.
Я каждый раз говорю себе: «Завтра». Я выполню своё задание завтра. Но наступает новый день, и я опять бессильно закрываю глаза, понимая, что не могу переступить через собственную совесть.
Сегодня уже пятые сутки моей непрекращающейся агонии. Я собираюсь сделать всё, что в моих силах, чтобы спасти её. Мне просто нужен план. Нужно поразмыслить. Я не могу позволить Сноу убить ещё одного невинного человека.
Хрупкая рука опускается на моё плечо, и я поворачиваюсь. Алекс встаёт между моих разведенных коленей.
— Ты напугала меня, — произношу я, задыхаясь. Я оглядываю её комнату в роскошной капитолийский квартире, здесь мог бы поместиться весь наш старый дом в Двенадцатом, к тому же вместе с пекарней.
— Ты в порядке? — Она приподнимает мой подбородок своими пальцами, слегка задевая кожу ярко-красными ногтями, и притягивает к себе, присаживаясь на мои колени. — Ты что бледный такой?
Я прижимаю её руку ко рту и легко целую, параллельно пытаясь расслабиться. Если бы это помогало.
Она облизывает яркие губы, и они начинают блестеть в закатом солнце. Я не могу перестать смотреть на её маленький рот, на морщинку между бровей оттого, что она хмурится, беспокоясь обо мне.
Я не могу перестать думать о жизни и смерти, о бесконечной связи между этими понятиями и о том, как становлюсь мостиком между ними.
Всё внутри меня истекает кровью, словно в клочья разорвано.
На одной чаше весов оказались люди, которых я люблю, а на другой — девушка, так внезапно похитившая частичку моего сердца. И это открытие просто выбивает твёрдую почву у меня из-под ног.
Я запускаю пальцы в её тёмные, как чёрное золото волосы, и притягиваю к себе, прислоняясь губами. Чувствую, как тепло растапливает лёд в моём сердце. Лед, который давно уже не удавалось никому растопить. Отсчитываю последние часы, пока я ещё духовно не мёртв. Я жив, жив до тех пор, пока жива она.
Алекс тянет меня за собой, и мы вместе падаем на широкую кровать с бархатным изголовьем до самого потолка, застеленную ярко-зеленым покрывалом. Я не перестаю целовать её, пока она не отстраняется.
— Пит, — шепчет она. — Послушай меня. Ты доверяешь мне?
Я никому не доверяю. Но послушно киваю в ответ.
Я смотрю на нее, гладя пальцем губы. Она закрывает глаза, прижимается щекой к моей щеке и шепчет:
— Тогда сделай, наконец, то, что должен.
И я вновь притягиваю девушку к себе, осыпая её шею и плечи поцелуями. Улыбаясь, она расстёгивает мою рубашку, увлекая за собой. Её футболка летит вниз, она хихикает и игриво накрывает нас двоих одеялом прямо с головой. Я тянусь за очередным поцелуем, когда Алекс обхватывает мою голову двумя руками и шепчет прямо в ухо:
— Да не это я имела ввиду, олух ты, безмозглый.
Я настолько потрясён её ответом, что застываю над ней, упираясь руками в матрас.
— Не останавливайся теперь, здесь же камеры, — шепчет она мне снова и в следующий миг вытаскивает ремень из брюк, выкидывает из нашего кокона, и, обхватывая мой пояс ногами, начинает так реалистично стонать, что я впадаю в ступор.
— Мы на одной стороне, — одними губами говорит девушка, хватаясь за мой зад и заставляя делать вид, что я двигаю бёдрами. — Сколько можно тянуть, Мелларк. Пять дней прошло. Проверь же наконец патроны.
***
Я смотрю на часы, которые показывают полночь, расхаживая по квартире не меньше часа. Я не могу позволить себе потратить ночь на сон, потому что слова Алекс так и не идут из моей головы.
Проверить патроны. Что она имела ввиду?
Я скрываюсь в ванной и плотно закрываю за собой дверь. Достаю пистолет и кручу его в руках.
Возвращаюсь в комнату за подушкой. Прикручиваю глушитель и прицеливаюсь в мягкое облако из пуха и перьев, находящиеся на расстоянии вытянутой руки. С усилием нажимаю на спусковой крючок, и пуля вылетает, попав в подушку с глухим стуком.
Провожу рукой по точке, куда пришелся выстрел и начинаю громко смеяться. Мои пальцы становятся мокрыми и окрашиваются красным.