— Мне на неё плевать, — беру ее лицо в свои руки. — Потому что я люблю тебя. Всегда любил только одну тебя.
Тишина расползается вокруг нас как туман. В её глазах, до этого разъяренных, проступает целая гамма эмоций, которые я не могу прочитать.
— Прости, — говорит она мягко, но, признаться честно, не эти слова я хотел услышать. — Мне просто больно, ясно? Больно признавать, что есть другие девушки, которых ты также целовал. Я знаю, что это было не по твоей воле, но…
— Китнисс, — я зарываюсь руками в её волосы и смотрю прямо в глаза. — Во всей этой чертовой вселенной нет ни одной девушки, которую я смог бы полюбить так, как люблю тебя.
В этот момент вся тоска, боль, желание словно водопад обрушивается на меня, распаляя накалившееся притяжение, заставляя цепляться за неё, как за последнюю опору. Я яростно сминаю мягкие губы своими, провожу по ним языком, закидывая её руки к себе на шею. Подталкиваю её к дальней части душевой, прямо под горячие струи и упираюсь одной рукой в стену.
Сверху падают горячие капли, пар обволакивает нас так, словно желает спрятать в своей тяжёлой мгле. От тепла её рта, мягкого стука воды и касаний тонких пальцев я теряю рассудок и, резко закрыв дверь, отгораживаю нас от внешнего мира. Остаемся только я и она. Я и девушка, которую люблю больше жизни, больше всего, что существует. Она в моих руках… прикасается ко мне, целует меня, дышит мной, любит меня, так же, как и я её.
— Пит, — шепчет она моё имя и тихо стонет, и всё, что я думал, что знал раньше о своих желаниях, мечтах или потребностях, в ту же секунду теряется в этом звуке. Теперь моя новая и единственная цель в жизни — это найти способ, заставить её издать этот звук снова.
Одежда мокрым тяжёлым комом тянет вниз, что делает процесс её снятия более сложным, и я стягиваю рубашку Китнисс через голову и освобождаюсь от своей. Моя любимая девушка стоит передо мной в чёрном гладком бюстгальтере без всякой отделки или кружева. Ее грудь вздымается. Черт. Я так хочу её, что с трудом могу соображать.
Её глаза горят огнем, снова и снова притягивая меня, и я послушно поддаюсь и целую, перемещая руки вверх и вниз по её спине. Мои пальцы подбираются всё ближе к прикрытой гладким атласом груди, проскальзывают самыми кончиками под тяжёлые от воды чашки, и я чувствую, как она напрягается.
— Прости меня, — выдыхаю я раскаленный воздух прямо в её губы. Мысленно я уже давно зашел далеко за пределы «дозволенного». — Я действую слишком быстро. Прости. Просто я столько раз представлял, как прикасаюсь к тебе.
— Всё нормально, — смущённо улыбается она. — Просто… нужно привыкнуть.
Я хочу, чтобы она почувствовала себя прекрасной, желанной и полностью, абсолютно уверенной в своём решении довериться мне.
Я поглаживаю гладкую ткань, скрывающую её грудь, большими пальцами, приучая ее тело узнавать мои прикосновения. Откликаться на них. И она вознаграждает меня мучительно-сладким вздохом. Вода, стекая дорожками, ласкает брызгами кожу и, когда озорная струйка, пересекая живот, опускается всё ниже, заманивая меня, тяжёлый вздох сдавливает лёгкие.
Я провожу пальцами по её волосам, щеке, и когда вижу в глазах разрешение, касаюсь тонких лямок бюстгальтера, лежащих на хрупких плечах, поддеваю их и медленно опускаю вниз, открывая загорелую грудь своему взору.
Дыхание бьется, застряв где-то в горле, и все, что я могу делать — это смотреть. Она прекрасна. Я глажу ее, обводя сосок большим пальцем и целуя каждый сантиметр кожи, до которого любимая меня допускает. Её грудь небольшого размера, округлая, идеальная. И самое приятное то, что она настоящая: мягкая и естественная, что делает её ещё более желанной.
Моя рука опускается вниз по её спине, Китнисс выгибается мне навстречу, прижимаясь ближе. Мои пальцы медленно касаются передней части джинсов, и я расстегиваю молнию.
— Я сниму, ты не против?
Штаны мокрые и тяжёлые, плотная ткань с трудом поддаётся, поэтому приходится поднапрячься, чтобы избавиться от них. Я опускаюсь на колени, проводя рукой по изгибу её бедра, затем ниже, с придыханием замирая. Ее руки оказываются в моих волосах. Я целую над коленом, гладя нежную кожу, пока не встречаю тонкую полоску белья.
— Пит, постой, — выдыхает Китнисс. Я застываю.
— Хватит? — спрашиваю я.
Она молчит. А я не хочу позволять себе ничего лишнего. Наконец, она едва слышно произносит:
— А вдруг мне не понравится?
Я медленно поднимаюсь.
— Ты мне доверяешь? — шепчу я. Она кивает. — Тогда понравится, — покрывая короткими нежными поцелуями, дразню её, но на самом деле себя. Провожу рукой по плечу, глажу живот, проскальзывая под кромку белья, и касаюсь её кожи.
Она резко вздыхает, закусив припухшую губу, и я ласкаю её, нежно очерчивая крошечные круги, при этом плавясь и трескаясь по швам сам.
— Пит, — шепчет она, вцепившись в моё плечо.
— Остановиться?
Китнисс, шумно выдыхая, закрывает глаза. Я наклоняюсь, целуя её грудь и ложбинку между ними.
— Нет, — отвечает она, и я устраиваю ей самый лучший душ, который у неё когда-либо был.
***
Я заворачиваю любимую в полотенце и, поцеловав в лоб, прижимаю к своей груди. Делаю длинный глубокий вдох, сжимая свои руки в замок на её спине.
— Пит, я не понимаю… — неуверенно произносит девушка. — Мне кажется, что я какая-то неправильная, потому что ты не стал…
На всякий случай прижимаю палец к ее губам.
— Я просто хочу, чтобы хотя бы в твоей жизни всё было правильным. Чтобы все случилось так, как положено… сначала свадьба, потом секс.
Я замираю, потому что сказанное звучит так, словно я зову её замуж, хотя она даже ни разу не призналась мне в своих чувствах.
— Не стоит торопиться, ведь за поцелуями обычно следует что-то большее, а за ним — ещё большее, и если мы будем продвигаться в том же темпе, то покончим со всей романтикой ещё до следующих выходных.
Она в ответ обнимает меня, прижимаясь щекой к плечу. А я… естественно, я хочу её. Хочу, чтобы утром она краснела только от одного воспоминания о том, что случилось ночью… но в моей жизни всегда было много секса без любви, поэтому я хочу, чтобы все мгновения до того, как она официально станет моей, были временем просто любви без секса. Поэтому я крепче прижимаю любимую к себе, прикасаясь щекой к её макушке, и закрываю глаза, мысленно благодаря, что за всё то время, пока я отталкивал её, она не поставила на мне крест. И в этот миг я осознаю, что Китнисс окончательно разбивает окно в моё сердце и проскальзывает внутрь.
========== Глава 19. Мальчик теперь свободен ==========
Меня будит телефонный звонок. Вибрация, противным скрежетом проходящая сквозь деревянную поверхность тумбочки. Я слегка приподнимаю голову и смотрю вниз, обнаруживая прижавшуюся ко мне Китнисс: теплую, крепко спящую. Её рука лежит на моем животе, щека прижата к груди, мягкие тёмные волосы на моем лице. Нет, не хочу принимать этот вызов. Кто бы это ни был, он может подождать. Аккуратно тянусь рукой к трубке и спихиваю её внутрь тумбочки.
Телефон перестает звонить только, чтобы начать снова. Да будь он неладен: что опять случилось?! Я снова тянусь к тумбочке, хватая аппарат, чтобы посмотреть, кому я понадобился в такую рань. На экране мигает имя «Август», и я отвечаю на звонок, изо всех сил стараясь говорить тише, чтобы не побеспокоить Китнисс.
— Что тебе?
— Это срочно, Мелларк, — его голос звучит ровно и спокойно. Даже скучающе.
— Дай мне минуту, — я выпутываюсь из рук Китнисс, и она что-то сонно бормочет. Тихо поднимаюсь с постели, достаю из шкафа штаны, надеваю их и иду в гостиную.
— Что случилось? — спрашиваю я.
— Сегодня в одиннадцать встречаемся там, где обычно. Не забудь документы.
— А написать не судьба была? — раздражаюсь я. — Мог бы не будить чуть свет! — но он уже положил трубку.
Я поднимаю глаза и застаю Китнисс стоящей в дверном проеме. Тёмные волосы растрепаны, и хотя она спала в моей рубашке, белое тонкое покрывало обернуто вокруг желанного тела, а на лице написана нерешительность. Я убираю телефон в задний карман брюк, обхватываю её руками и притягиваю к себе, хотя кокон из одеяла мешает сделать это достаточно близко.