— Я хочу тебе кое-что показать, — говорит Пит и останавливает машину возле небольшого двухэтажного дома, крытого красной черепицей и окруженного персиковым садом.
Он выходит и, открыв мою дверь, протягивает руку. Мелларк тянет меня за собой по зеленой, аккуратно подстриженной лужайке.
— Пит, стой, — смеюсь я. — Это же чья-то собственность.
Мы поднимаемся на крыльцо, залитое закатным светом. Я оборачиваюсь. На небе как будто перевернулся грузовик с красками, расплескав их по холсту из воздуха.
— Посмотри, какой отсюда вид, — шепчу я, и Пит обнимает меня сзади, касаясь горячими губами уха.
— А ночью он просто невероятный. Звезд немерено, — отвечает парень.
— Откуда ты знаешь? — тут же напрягаюсь я.
— Идем. — Его рука сжимает мою ладонь. Пит ведет меня, огибая дом, к двери, выходящей во двор. — Я пару раз был здесь, — хитро улыбаясь, отвечает он. — Но сегодня я впервые привез домой свою жену.
Я замираю, глядя на него.
— Что именно тебя удивило? — Он засовывает руку в карман пиджака и достает оттуда ключ. — Слово «дом» или слово «жена»? Если второе, то привыкай. Думаю, сейчас я вполне могу признаться, что с того возраста, когда начал понимать значение этого слова, знал, что когда-нибудь ты станешь моей. И поверь, я ждал столько лет, что теперь буду нагло пользоваться этим словом на законных основаниях.
— Думаю, я смогу привыкнуть, — ошарашенно мямлю я.
Он притягивает меня к себе и целует в щеку.
— А что касается дома, то я поменял свой особняк в Двенадцатом, Китнисс. Неделю назад. Крейн мне в этом помог. — Пит опускает глаза. — Я хотел, чтобы мы начали с начала. Там, где нет прошлых воспоминаний. На новом месте, свою собственную историю.
Он берется за ручку, повернув в замке ключ, а я задумчиво разглядываю дом. Мой дом.
— Ты не сердишься? — осторожно спрашивает Пит. Теперь в его взгляде сквозит неуверенность. — Если захочешь вернуться в Двенадцатый, мы сможем это сделать.
Он тяжело выдыхает.
— Но я буду рад, если ты согласишься остаться тут.
— Соглашусь, — коротко отвечаю я, прижав ладонь к губам. На самом деле это лучший дом на свете, просто потому что он — наш.
Не включая свет, Пит заводит меня на кухню, которая пока совсем пустая, но, уверена, спустя пару дней здесь будет пахнуть самым вкусным хлебом и, наверное, счастьем. Новая техника отбрасывает на пол серебристые тени.
— У тебя здесь столько приборов, хоть свою пекарню открывай, — говорю я.
Пит подходит сзади, обнимая, и тихо поправляет:
— У нас. Эта кухня теперь наша. И стол наш. И тарелки тоже наши.
Он гладит руками мой живот, поднимаясь ладонями вверх, большими пальцами касаясь груди.
— Пит, — бью его по рукам я, шутливо пытаясь освободиться. — Мы же у окна, вдруг кто-то увидит.
— Темно же, — смеется Пит, разворачивая меня лицом к себе и делает шаг вперед, заставляя сильнее прижаться к кухонному столу бедрами.
— К тому же, насколько помню, теперь это не твое платье, а наше. — Он наклоняется к моему уху и тихо шепчет: — И я хочу его снять.
Пит скользит пальцами по изгибу моей шеи, спуская шелковую бретельку вниз. Я прячу взгляд, хотя не могу не заметить, как резко темнеют его глаза.
Я застываю.
Вся моя бравада в одночасье складывается как карточный домик, окатив жаркой волной неловкости и беспокойства.
Пит чувствует это. Он зачесывает свои светлые волосы назад и, слегка наклонив голову, смотрит на меня довольным изучающим взглядом.
— С какой комнаты начнем знакомство с домом? — спрашивает Мелларк, пытаясь прочесть ответ по моему лицу. Он, как и всегда, невероятно тактичен. — На заднем дворе построена милая терраса и растет сад. Это, конечно, не лес, но, я надеюсь, тебе понравится. Не хочешь взглянуть?
Я отрицательно качаю головой.
— Тогда как насчет гостиной? Можно посмотреть фильм.
— Не думаю, что это правильная идея.
— Мы, конечно, уже изучили кухню и, я надеюсь, ты не заставишь меня сейчас для тебя готовить? — улыбается он, поглаживая пальцем мою скулу.
— Опять не угадал.
Мой голос подводит. Внутри все трепещет в предвкушении, словно крошечные землетрясения прокатываются от самого сердца до кончиков пальцев.
Пит проводит рукой по моим волосам, вытаскивая из них длинную шпильку, привлекает к себе и целует. Глубоко. Долго. Его губы теплые и мягкие. И я его не боюсь. Последние всполохи заката отражаются в его голубых глазах, глядящих на меня с вожделением.
— Мы начнем со спальни, — наконец, разгадав мой замысел, шепчет Пит и, по тому, как загораются его глаза, я понимаю: он не против. И на этот раз я тоже полностью за.
========== Бонус-глава. Девочка, девушка, жена ==========
Последние лучи скользят по комнате, отбрасывая длинные тени. Свет не включён, и в комнате царит полумрак, но так будет даже лучше. В первый раз так будет спокойнее.
Мы стоим друг напротив друга, словно актёры в пьесе, что забыли роли. Слова растворились в неловкости этого момента, как дым исчезает в сумраке.
— Ты такая красивая, — хрипло бормочу я, не в силах оторвать взгляд. Дыхание перехватывает, а мысли путаются от осознания факта, что эта девушка действительно моя. Теперь официально и навсегда. — Я так давно люблю тебя, что даже не верится, что это не сон.
Ее рука опускается на мою грудь, туда, где под ладонью бьется сердце.
— Это правда, Пит.
Вибрация от её слов отдается резонансом, и сердце её подхватывает, принимаясь отбивать ритм в такт. Китнисс чуть поворачивает голову, ловит мой взгляд, и привычные колючие льдинки в серых глазах тают.
Нежные и мягкие губы трепетно касаются моих, и я целую её в ответ, вкладывая в этот поцелуй всю боль, страсть и все невысказанные слова за четыре года, что тосковал по этой девушке.
С нашего знакомства прошла вечность, практически целая жизнь. Полные несбыточных надежд годы от того момента, когда я впервые услышал пение Китнисс — тогда еще Эвердин, и до этого дня. И всегда она была здесь. В моей грудной клетке. В моём сердце, которому приходится все расти, расти и расти из-за Китнисс. Ради Китнисс.
— Правда! — повторяет она.
Я не думал, что одно короткое слово может сделать человека таким счастливым. Не подозревал, что таким счастливым в принципе можно быть.
Опуская одну за другой бретельки платья, я оголяю её плечи, чтобы дотронуться до них губами. Шёлковая ткань падает к ногам, и Китнисс нервно сглатывает, согревая мое ухо своим дыханием. Теперь она стоит передо мной практически обнаженная, и в сумраке комнаты ее оливковая кожа будто переливается золотом, а гладкое атласное белье без намёка на соблазнение кажется мне самым сексуальным, что я когда-либо видел.
Она вздыхает, и я ощущаю дрожь, пробежавшую по ее телу. Противный голос в голове тут же начинает нашёптывать, что ещё утром, собираясь на банкет, девушка даже не думала, что закончит день со мной в одной постели.
Вдруг я поторопился?
Или она побоялась меня обидеть поэтому не смогла отказать?
Или согласилась из чувства долга?
— Пит, — Китнисс касается ладонью моего плеча. — Ты меня слышишь?
— Что?
Я моргаю, возвращаясь к реальности.
— Я сказала, что на этот раз не хочу останавливаться. Это тоже правда.
Китнисс закусывает нижнюю губу и, подняв брови, ожидает ответа. Ее взгляд уверенный — в нем нет сомнений и нет колебаний, как в каждый из моментов, когда она натягивает тетиву, готовясь стрелять на поражение, и я двигаюсь ей навстречу, прижимаясь лбом к лбу.
«Правда! Правда! Правда!» — бьётся в голове. Китнисс не разбрасывается словами. Слова всегда давались ей сложно, потому что эта девушка говорит на языке поступков. И все-таки — она пытается — учится говорить о чувствах вслух. Ради меня?
Ради меня.
Наконец сердце затихает, мне удается улыбнуться, и я притягиваю любимую в свои объятья. Пальцы путаются в её волосах, скользят по спине вниз, и я поднимаю её на руки.