Брат догоняет меня на ближайшей от нашего дома остановке. Мне из вежливости приходится снять наушники с головы. Он и отец - единственные, с кем я хоть немного, да перекидываюсь несколькими фразами.
- Ты подстриглась, - констатирует Лёша, а уголок его губ дёргается. Нервничает? Вроде бы нет. Может ему стало хуже, и теперь нервный тик вовсе не нервный. Вечный, непрекращающийся.
Однажды, когда мне было чуть меньше десяти, я вздумала пробраться к нему в комнату ночью. Все спали и мне вдруг подумалось: во сне с ним это тоже происходит? Выходит, он никогда толком не отдыхает? Оказалось совсем наоборот. Лёша спал так тихо, спокойно. Совершенно непривычно. Так, что приходило на ум одно - это не он. От страха я молниеносно сбежала к себе в комнату и спряталась под одеяло, крепко зажмурившись, думая: вот проснусь, открою глаза... Вот тогда придет Лёшка, тогда уйдёт этот незнакомец!
Ты подстриглась.
Киваю, прикасаясь к коротким волосам, как у мальчишки. Сначала становится грустно, будто рассталась со старым, очень хорошим другом, а потом... А потом я вспоминаю, что сделала это импульсивно, но, впрочем, совершенно обдуманно, когда незнакомая на улице девчонка взяла и ни с того, ни с сего - заплакала. Не просто тихо всхлипывала, а надрывно, с горечью, как раненое дикое животное. До этого момента я не догадывалась о существовании таких звуков в теле человека.
Пройти мимо я не могла. Не такой человек, наверное, или просто подошла из любопытства, сочувствия, жалости...
Всё ещё сотрясаясь от рыданий, девушка без всяких стеснений или сомнений выложила всё как есть, на одном дыхании. Решила сбросить груз со своих плеч, выговорится. А меня от её слов как кувалдой по голове. Да так, что у самой ноги подкосились. Рак. Врачи обнаружили у неё рак. Сегодня, сейчас. А она сбежала из больницы на всех порах, спасаясь от преследующих охранников и врачей в чисто-белых халатах.
Мы стоим на улице, солнце беспощадно палит. На голове у девчонки бандана, которая спасает от солнца, но после произнесённых слов на меня накатывает уныние: рак, химиотерапия. Белокурые волосы выпадут. А они у неё даже на взгляд мягкие, пружинистые. Рак. Рак. Рак. Теперь я как никогда чувствую запах больницы и медикаментов, будто белокурая красавица за всё это время пропиталась ими с головы до ног.
Для меня даже сдача крови дело невыносимое, а тут... Рак. Рак. Рак. Слово пульсирует в голове, не давая покоя. Из-за этого слова она почти всю жизнь проведёт в больнице. Мелькнувшая мысль о волосах въелась мне под кожу, будто вот-вот вырвется наружу. Это самая мелкая проблема из всех, но мой разум хватается за неё, как за соломинку. Произношу вслух. Как-то бессвязно, одним потоком. А потом только её слёзы, рыдания, большие голубые глаза, смотрящие на меня в неверии. И её руки, обхватывающие меня так крепко, что я только ещё больше уверяюсь в своих мыслях. Она сильная, но даже сильным нужна поддержка.
- Да, подстриглась, - грустно улыбаюсь я, хоть мне ничуть не жаль.
Лёшка смотрит на меня, как на ненормальную, а я отвожу взгляд. Не собираюсь ничего говорить. Не собираюсь оправдываться. Вообще не собираюсь ничего с ним обсуждать. Не его дело, не его проблемы.
- Как дела на работе? - спрашиваю.
Хмуриться, уголок рта дёргается, будто постоянно ухмыляется, а тёмно-карие глаза, по цвету которые походят на мои, смотрят в асфальт, словно отыскивают ответ там. На вопрос он так и не отвечает, потому что моя маршрутка подъехала, а ему по другому маршруту. Диалог короткий, но я привыкла. Это нормально.
В институт приезжаю раньше всех. По привычке захожу в кабинет, устраиваюсь на последних рядах. Лекция со всем потоком, больше восьмидесяти человек, так что на последней парте в самый раз. Поспать можно, музыку послушать, дописать всё то, что сделать не успела. Или забыла. Нет, забыла другое - домашки не было, а сейчас лишь будут говорить о том, что практика на этот год закрыта. Наконец-то!
За пять минут кабинет наполнятся людьми, махнувшими мне рукой в знак приветствия, но подойти - не подходили.
- Васёк, ты?
Рядом плюхается паренёк: в очках, худощавый, с торчащими ушами и маленькими зелёными глазками - на вид сущий ботаник, по праве говоря, однако учится он явно не на пять. В отличие от него, я звёзд с неба не хватаю. Ни туда, ни сюда.
- А кто ж ещё? - ехидно фыркаю, закатывая глаза в привычном жесте. Как и наше приветствие. Не пожатие рук, не поцелуи в щёчку. Ему двадцать один, мне двадцать пять: он заканчивает второе высшее, я только надумала поступить. Поэтому целоваться, даже если в щёчку, всегда казалось нам неправильным. Сжимаю кулак, протягиваю ему. Он смотрит на него несколько секунд, будто ещё не полностью убедившись, я ли это, но потом хмыкает и тоже сжимает кулак, и мы стукаемся костяшками. Привычно. Правильно.