Идея понравилось:
«Во, точно! Тебе нужно в армию, парень, тебе нужно в русскую армию! М-да, могут быть сложности… Тогда тебе нужно во Французский Иностранный Легион! Там тебя научат ушлости, малыш!»
(теперь уже половина присутствующих заходится в хохоте).
«Но… но я не хочу в армию!» теряется Диан.
Тут, видимо, Саша вспоминает мои рассказы о якутской экспедиции в Якутии:
«Или в экспедицию, в Сибирь! Поезжай в Россию, парень, и устройся работать в экспедицию!»
Дело сделано. Теперь не только Саша, но и многие другие начинали при виде Диана вопить: «Hey, Dian! You should join Russian Army, man! You should go to Siberia!»
Все это было довольно жестоко, Диан же был, в общем, неплохой парень, и хороший музыкант к тому же, хотя и надоедливый из-за болтливости и тяги к отвлеченным рассуждениям. Но когда мы с ним вдвоем стали обсуждать Марокко и плохих арабов, и Диан сказал, что в мирной Шотландии у него тоже девять раз воровали спальный мешок, тогда даже миролюбивый я заорал: «Fucking hell, Dian, what the fuck you are talking about?!?[9]»
Венгрия, open-air фестиваль, через три месяца: мы приехали из Боснии и привезли с собой бутыль сербской сливовицы, которой напоили ирландцев со стоянки Шарпи, здоровенного, дикого и свирепого ирландца, большого любителя подраться. Там же появляется и Диан, которого Шарпи позвал играть ирландскую музыку. Диан уже обзавелся скрипкой, и, видимо, как-то выбрался из полного гренадского безденежья. Несколько пьяный, я отхожу проветриться, и, вернувшись, слышу вопли и звуки пощечин.
Там стоит горестный Диан, вопящий «Don`t be violent to me![10]» и пытающийся удариться в объяснения по поводу своей родословной. Пьяный краснорожий Шарпи рычит: «You fucking Englishman pretending to be Scottish![11]» и через слово хлещет его по лицу. Началось все, как бывает в таких случаях, непонятно с чего, а потом перешло на дианову биографию. «Это правда, что я родился в Новой Зеландии, но мой дядюшка перевез меня в Шотландию, когда мне было пять лет… (хрясь) И вообще ты сам позвал меня сюда…» (хрясь) – ох, лучше б ему помолчать. Позже мы, чувствуя некоторую вину за всю эту историю, пытаемся Диана подбодрить, но он быстро забыл об этом, видимо привык…
Бедный Диан.
Кончилось это тем же, что и всегда – стало скучно. Нет, в Гренаде хорошо! Это я не люблю долго оставаться в одном месте.
Вечерние вылазки на бокадилью перестали быть исследованием загадочных переулков, и начали напоминать походы за едой. Стали надоедать остекленевшие опиумные глаза некоторых соседей (одного из них еще в первую ночь пришлось долго выгонять из нашей пещеры, после того, как он зашел внутрь, уселся на диванчике и начал громко, долго и на двух однообразных дурашливых нотах распевать что-то свое, наркоманское - а утром с этого дивана вскочила образовавшаяся за ночь собака, мы смеялись еще, что ночью к нам приходили духи этого места). Думаю, найдись там какое-то занятие, я б остался на Сакрамонте надолго. Теперь могу только догадываться, какая в Гренаде осень, и весна, (ветви голых деревьев на фоне рыжеватых каменных стен, птицы и прозрачность?), и мне очень хочется побывать в этих местах еще, но я знаю, что если и окажусь там когда-нибудь, повторения не случится, не будет мне своей пещеры выше всех на Сакрамонте…
Саша на полном серьёзе не хотел нас отпускать. К своим трогательным заботам он добавил еще одну: «Классная пещера, ребята, надо только вход во вторую комнату чуть расширить, чтоб свету побольше было, и стены побелить посветлей. Я тут одно местечко знаю, где можно мешок известки раздобыть, притащу, а потом вместе и побелим, будет конфетка, а не пещера!». Он уже знал, что мы собираемся уезжать, но пытался нас приворожить: «А что – купим Машке швейную машинку, сделаем тут модную мастерскую, будет «Показ мод от Сакрамонте!» Оставайтесь, ну куда вам ехать!»
Но движение уже началось – несколько последних дней я бродил по Гренаде прощаясь и жадно пытался зацепить взглядом с собой побольше. Впереди нас ждало Бенефисио – деревня-коммуна в горах недалеко от Гренады, где мы надеялись найти машину на север, к менее яростному солнцу. И вот, мы оставляем пещеру Джону, который уже начал строить планы, что и как он в ней переоборудует под себя, и, попрощавшись с Сашей, спускаемся по каменистой тропе вниз, последний раз. На другой стороне стоят Джон, Том и Диан и машут на прощание.
Последние вести от Саши дошли до нас неожиданным образом – Маша, уже из Франции, позвонила домой, и узнала, что ей звонил кто-то ночью, и на возмущенный вопрос разбуженных родственников радостно завопил: «Да вы чо? Знаете откуда я звоню? Из Испании ! Передайте им, что звонил Саша, Саша из Гренады!» Узнав, что мы застряли надолго во Франции, он, похоже, огорчился – кажется, ему запали в душу наши рассказы про Россию, и я сейчас думаю – а вдруг он все же хотел вернуться? (гонять плоты по сибирским рекам?) Ведь убеждали же мы его, что срок давности его дела закончился... И услышав, что мы на Западе, махнул на это рукой? Хотя, может, это для него и к лучшему, не знаю…
... кстати, Сакарамонте по-испански - Святая Гора, и когда-то на ней жили цыгане и строившие Альгамбру рабы.
Бенефисио, или Стыдный Рай.
Очень здесь жарко, в Испании…
За окном автобуса проплывают корявые андалусийские городишки, совсем не такие, как на курортном побережье, непохожие и на древнюю мавританскую Гренаду. Здесь, на маленьких автостанциях, сидят дубленые солнцем андалусийские деды и – транкилло – смотрят на кусочки мимоезжей жизни. И иногда подходят перекинуться парой слов с проезжими, спросив (скорее, как повод) сигарету. А сами курят “Дукадос”, крепкий, как смола, выступившая на солнце. И смотрят. Везде на Юге и Востоке одинаковые деды смотрят одинаково.
Автобус сворачивает с трассы на узкую дорогу и серпантинит по ней, ввинчиваясь в небеса, все выше. Вокруг леса и террасные сады. Красиво, все же, звучит - Сьерра-Невада… Как из детской книжки. Мы едем в Бенефисио, потому что в Испании автостопа нет, а там, гляди, кто-нибудь и увезет нас на север от всей этой жарищи. Ну, и из любопытства тоже, конечно. Хочется в лес. Чтобы глаза отдохнули на зелени. Чтоб хоть чуть-чуть вечерней свежести...
Испания – жаркий и вялый сон, поворачиваешь голову, и мир запаздывает и краешком все время там, за гранью зрения и, по контрасту с его неторопливостью испанцы все тараторят и тараторят без умолку, очень быстро, и я все пытаюсь их понять, получается плохо, и потому злюсь, что за глупость, жара лишает сил, остается вялое безволие... Устали мы, в общем, немножечко.
Я прошу остановить автобус у кафе “Санта-Ана”, отсюда - пешком. Крошечная придорожная деревушка, на улицах - пустота. Хочется пить, но на кафешке висит табличка vacaciones, а других магазинов, кроме керамической лавки (чаши и кувшины с синей росписью), тут нет. Несколько замерших улочек, домики с плоскими крышами-патио, безлюдие... И вдруг резко отозвавшийся эхом по гулким горам барабанный перестук из одного из домишек. Мы присаживаемся в тени, отдохнуть перед подъемом, и Маша собирает под деревом сливы, уже немного подвяленные...
... поднимаемся в гору, вокруг все красивее и красивее, с одной стороны сады с домиками, переходящие в развалины, с другой высохшее речное русло, поросшее цветущими кактусами (маленькие желтые цветы на зеленых шипастых бутонах) и еще какие-то кусты, цветущие так южно и багрово, что режет глаза и в голову лезут какие-то оренбургские шали с розами и огненные петухи. Но вообще-то меня так замучил рюкзак по 35-градусной жаре, что не до красот. По дороге встречается местный дед, мы здороваемся “Ола!” и он в ответ “Ола …”, но как-то так сквозь зубы – кажется, хиппи-коммунары тут надоели.