Это было затянувшееся вступление к истории про грузин и Рене.
Грузины, на самом деле, никакими грузинами не были, а даже напротив – беженцами от грузинского бесчинства (Бесо – осетин, а Виктор – абхаз), просто говорили друг с другом по-грузински, да так и повелось: «грузины». Французского они не знали, в Нанте им было скучно, и потому иногда они заходили к нам.
… забавно, что они были такие разные.
Виктор, маленький и юркий, говорил много и с сильным акцентом – то есть, когда приходил Виктор, это значило, что сейчас все будут сидеть и слушать Виктора – и с удовольствием, потому что ну очень уж смешно.
еще смешнее было с Виктором выпивать (а грузины без бутылки вина не приходили никогда), потому что Виктор произносил тосты. Тосты были прямо как из грузинского кино, длинные и замысловатые – к тостам Виктор относился серьезно.
однажды, на сквоту был устроен дружественный французский день рождения – вино-сыр-оливки были выставлены на столик в углу, косяки сворачивались обособленно – а так все сидели и болтали, ну, как обычно… И тут пришли грузины.
оценив положение вещей, Виктор (через переводчика) попросил «наполнить бокалы», и начал говорить, – про родителей, взрастивших и воспитавших, дедушек и бабушек, взрастивших родителей, древность рода и мать сыру-землю… Закончив, Виктор попросил:
«Гарик – пэрэвэди, ну!»
“C`etait… eh.. a la sante des parents!”, объяснил Гарик притихшим в недоумении французам.
«Слушай, ты как перевел, Гарик, а? Какой, оказывается, французский язык короткий!» – Виктор, похоже, немного обиделся.
… а еще Виктор был серьезным мужем и отцом, и именно он разруливал для них с Бесо нелегальные работы и разные полагающиеся беженцам бесплатные блага – не знаю, как у него это получилось без языка, наверное, земляки помогали. И, что интересно – приходил он всегда один, жену его мы не видели никогда. Видимо, боялся порчи, считая нас недостаточно приличным для абхазской женщины обществом.
Бесо, в противоположность Виктору, был высоким крепким молчуном, красивым той звериной кавказской мужской красотой, которая предполагает опасность. И неспроста – дома Бесо был бандитом.
Беженская жизнь оказалась для него непривычной. Поначалу он как-то пытался «делать дэла» – но дела во Франции делаются плохо; пособия не хватало; и Бесо с Виктором стали работать на виноградниках, и прочих «черных» работах (статус demandeur d`asile politique , «просителя политического убежища» права на работу не предполагает) – чего он, по старой памяти, несколько смущался.
… не знаю, ставил ли раньше Бесо раскаленные утюги на животы партнерам по бизнесу, но в отношении к «своим» он был крайне деликатен, в своем понимании, конечно; мозга окружающим своим богатым жизненным опытом не засорял, а больше помалкивал. А попросить Бесо помочь, если что, было – не вопрос.
А еще грузины не любили арабов, и называли их (восторг!) «черножопыми». И очень уважали русский язык, будучи уверены, что он является lingua franca не только бывшего СССР, но и всего мира.
(«Там араб один какую-то нэхорошую вещь мне сказал, я ему русским языком атвичаю: «Пошел на хуй!», а он глазами моргает, савсэм борзый, тварь!» – Бесо).
(«Слушай, захожу я в ASSEDIC , вижу там очередь, одни арабы – ну я бэз очередь иду, канешна – а адын совсем ничего такой нэ понимает, нэ пускает! Я ему говорю: «Слушай, уважаемый, если ты здесь – то, значит, или из Марок, или из Алжирии! Я что про Марок и Алжирию слышал? Что там живут балшой культуры и воспитанный люди! А ты почему так нэхорошо делаешь?» – Мы, давясь от хохота: «А ты на каком языке-то ему говорил, Виктор?» – «Как на каком? На русском!»)
В общем, грузины приносили нам чистую радость.
Ну, а большой друг грузин Рене тоже никаким грузином не был, а был чистейшим французом – только немного сумасшедшим и сильно одиноким. Рене любил читать книжки, в юности учил русский язык, и по городу ходил только в больших резиновых сапогах с болтающимися голенищами, которые вообще нигде не снимал (однажды, когда Рене пришел к нам в гости, я попросил его снять сапоги при входе, и увидел на его лице такую обиду, что мне стало стыдно).
с грузинами Рене познакомился в автобусе, и обрадованный возможностью применения своего невостребованного русского языка, подружился. Вскоре грузины стали обращаться к Рене с просьбами – «Рене, биджо, сходи с нами в префектуру (полицию, ASSEDIC , на ферму насчет работы), переведи, ну!». Безработному Рене делать особо было нечего, и он с радостью помогал, принимая грузинские проблемы близко к сердцу. Он вообще был очень добрый, Рене.
и вот, однажды, грузины снарядили Рене в префектуру, договориться, чтобы им разрешили работать. Дело совершенно безнадежное, потому что просителям убежища полагается смирно сидеть у себя в лагере, дохнуть от безделья с тоски и ждать решения по своему делу, рассмотрение которого может длиться годами.
(нет, ну в общем-то, работу найти моооожно – на виноградниках в урожай всегда не хватает рук, но оплата ее будет, понятно, так себе. Таджикская, как сказали бы сейчас, оплата).
что и объяснил Рене чиновник по делам иностранцев префектуры департамента Loire Atlantique .
«Но… моим друзьям необходимо работать. Им НУЖНО, понимаете?!?»
«Извините, мсье, ничем не можем вам помочь. Пригласите, пожалуйста, следующего…»
“ MAIS… IL FAUT QU` ILS TRAVAILLENT! ”, взревел Рене, вскочил, и с разбегу ударился головой о стену – бабах!
а потом еще раз!
IL FAUT – БУ-УХ!
QU`ILS – БАБАХ !
TRAVAILLENT! – ХРЯСЬ !
ИМ НАДО РАБОТАТЬ!!!!
Побелевший от ужаса мсье-чиновник вжался в кресло, глядя как окровавленный Рене разбивает себе голову, а потом, опомнившись, заверещал:
«Да! Да! Им надо работать! Они будут работать! Перестаньте, пожалуйста, пожалуйста, успокойтесь, мсье, я все сделаю, как вы хотите, пожалуйста!»
… не знаю, какие законодательные лазейки нашел перепуганный Monsieur le fonctionnaire, но грузины стали единственными, может, в истории Франции соискателями убежища с правом на работу.
Даже видавшие на нашей нескучной родине всякие чудеса грузины были впечатлены. И решили Рене отблагодарить.
… видимо, когда Рене заходил к ним в гости, его, бедолагу, тоже заставили снять сапоги – и обнаружилось: носков под сапогами Рене не носил. Видеть такое любому грузину очень больно и неприятно…
и Виктор с Бесо решили подарить Рене носки.
«Рене, по-братски прошу – возьми носки, да? Носи на здаровье!»
Но Рене подарка не оценил и почему-то обиделся. Мелко затрясшись, он с усилием выкрикнул:
«Н-н-но… почему… вы покупили это? Я тоже могу покупить свои носки!!! Если я их не еще покупил, это значится, что я их не нужен, носки!»
«Зачэм так не нужен? Как не нужен?!?»
«Так! Не нужен полностью, совсем!», зло и нервно крикнул Рене.
«Слушай, такой если гаварить, то скажешь – и трусы не нужен?!?»
«Да! И трусы, я их не нужен тоже!!! Я их не надеваю, трусы!!!»
«Ооох», сказали грузины, меняясь в лице.
Ай-ай, чудесен, однако, город Нант своею дивной фауной, повадки ее прелюбопытны; климат мягок; социальные службы работают исправно. И провели мы там чудеснейший почти что год –
… но наконец-то до меня дошло: для того, чтобы приятно проводить время в компании старых питерских друзей, не обязательно уезжать ни в какую Францию; и мы с Машей и Гариком уехали на Юг – где все было по-другому и тоже хорошо.
Касательно же упомянутых персонажей (in order of appearance ) – со временем почти все вернулись в Россию, группа Dobranotch превратилась в "Добраночь" и играет себе в городе Петербурге (хоть и в другом уже составе, из нантских там и остался один Митя), Бесо с Виктором получили французские бумажки и трудятся, видать, в винодельческой области… Про Хохловъ же мне неведомо.