(и все это озарено мягким светом совершенной сказки)
около станции Zoo стояли котлы с дымящимся супом, рядом – чан с горячим глинтвейном, разливаемым в пластиковые стаканчики – и все за бесплатно. Ну я ж так и знал! – возликовал я. Значит, выжить тут очень легко – просто, каждый вечер будем приходить сюда…
кто ж знал, что 25 декабря, Рождество (о котором я как-то позабыл), тут не каждый день?
дальше начались восторги, о которых неинтересно…
(хотя вот нет же ничего чудеснее банкомата, правда? Подходят к нему люди, что-то в него суют, а он дает деньги – нет, ну каково?).
… совершенно переполненные местными чудесами, мы ходили по рождественскому Курфюрстендамму, пока не стало поздно. На опустевшей Zoo валялись пивные банки. Полицейские в резиновых перчатках брезгливо ворошили бесчувственных пьяных панков – и те вздыхали себе под нос что-то совсем уж запредельное. Нам захотелось спать.
вернувшись к благотворительному глинтвейну, я взял стаканчик, встал в очередь, и спросил очень потрепанного, волосатого и бородатого типа: «А где тут в Берлине можно спать? На вокзале, или где-нибудь?»
“ Was?”
английского тот не знал, но потом разобрался:
“Schlafen? Keine Probleme! Mein Zimmer – Ost Berlin!”– показывая пальцем в метро.
“What?”
в конце концов, мы друг друга поняли, и, хотя я так и не постиг, что такое «циммер», но «шлафен» (schlafen- wagon, да?) - это было то самое, что нужно. Только вот «Ост Берлин» огорчил – не хотелось возвращаться на Восток от свежеобретенного западного счастия…
Вернувшись назад, до Александр-платц (какие билеты, да лаааадно? – пренебрежительный взмах рукой), мы пересаживаемся на подземку – и попадаем в самое, наверное, интересное место в Берлине, Германии, да и во всей тогдашней Европе, возможно.
Район Пренцлауэрберг когда-то был рабочим, и за время ГДР сильно обветшал. Туалеты в домах тут были общими, во дворе или на лестнице, отопления не было никакого, кроме печей, топившихся углем (на улицах вкусно попахивало угольным дымком) – жить здесь стало дешево и не престижно, и Пренцлауэрберг потихоньку заселился студентами, художниками и т.п. - «богемой», в общем.
после падения Стены район сильно опустел, потому что большая часть его населения сразу же сбежала на Запад, и назад пока не возвращалась – ну, на всякий случай. Но скоро навстречу беглецам двинулась другая волна: анархисты, панки, леваки и просто раздолбаи без причуд – они-то и заняли опустевшие дома. Целый район в центре Берлина превратился в анархическое поселение, фасады покрылись граффити, из окон торчали всякие артистические причуды (первым «объектом», встреченным нами, была тряпичная фигурка журналиста с разбитой камерой, висевшая из окон сквота (бывшего полицейского участка) на Senefelder-platz). А по улицам бродили чуды-юды в клоунских одежках с крашенными разноцветно волосами…
… в общем, вот это все мы и увидели (сквозь увеличительную призму усталости, позднего вечера и многочасового уже огого в голове).
по дороге мы зашли на какой-то сквот, посидеть в сквоттерной кафешке (были и такие), выпить пива (это Райнер, а мы просто так, потому что сакральности в 1990 году понятия «валюта» сейчас никто себе не представляет – ну, и слава Богу)…
потом он отвел нас домой, в свой «циммер», оказавшийся вполне обычной, хоть и заваленной всяким хламом, квартиркой. Как выяснилось позже – квартирка была не совсем его, верней, совсем не его – потому что сам он из Гамбурга, а ее просто «нашел». Видимо, убегали навстречу западной мечте хозяева ее очень быстро, и там осталось все нетронутым…
полночи мы провели в беседах про жизнь, проводившихся в основном при помощи пьяной телепатии и рисования смешных картинок. Заодно я выяснил, что при непонятных ситуациях в Германии полезно говорить Keine Geld!, а Englisch – плохой язык, учить его не надо, потому он несет народам Kapitalismus.
утром мы вышли из дому снова с рюкзаками, ставшими тяжелей на подаренную банку хозяйского варенья - таскать ее было неохота, но пришлось взять.
Помимо вещей полезных, в наших рюкзаках были довольно тяжелые виниловые пластинки с русскими песнями, пара книг и бутылка водки. Водку мы взяли, потому что ее брать полагалось, ведь заграницей ее, по слухам, можно было продать - или подарить, вызвав ответный восторг, как мне сейчас кажется, сильно преувеличенный.
пластинки же с книгами были для «очень симпатичных немцев, которые учились в Москве, любят русские песни и русских гостей, вы им отвезите подарки, и, наверное, у них можно будет пожить». Немцы эти были нам совершенно непонятны, просто – «знакомые брата девушки знакомых» - но их адрес дали нам в Москве. Конечно, разумнее было б зайти к ним сразу с поезда, но мы были заняты, нужно было срочно познать Запад – а потом стало уже поздновато.
а теперь было самое оно. На всякий случай, мы сказали (нарисовали, намахали руками, излучили из мозга в мозг) Райнеру, что, может, еще и вернемся.
(а чего мы у него вообще не остались, кстати? Хм)
Немцев-русофилов мы нашли, это да. Ими оказалась молодая пара довольно симпатичных ребят – глаза которых округлились ужасом при виде еще двух совершенно незнакомых русских, в дверях, с рюкзаками, неуверенно улыбающихся – аккурат в рождественское утро, когда надо с любимой при свечах (нет, свечи утром не нужны, конечно) и так далее.
«Ээээ… В общем, это вам. Подарок из России, короче...»
. . .
«Ну-уу, мы, это…. Пойдем?»
«Ах, да, спасибо болшое, ошень приятный пыл поснакомится!»
зато пластинки с книжками таскать больше не надо было.
Ну че, к Райнеру?
И тут выяснилось ужасное – дороги назад нам было не найти!!! Ну, никак!
Вроде, это возле какой-то башни, не то пожарной каланчи? А вон смотри, не та вот улица? Похоже?
ээээ…
два часа поисков.
… хорошо, хоть рюкзаки были при нас, а то б совсем кошмар.
Итак, вариант Б!
адрес, который нам дали соседи в поезде – «очень милых людей, из Москвы, которые всегда рады гостям с Родины», ну ладно.
жили очень милые люди из Москвы неинтересно – в ГДР-овском спальном районе. Но, действительно, были нам рады.
… время уже позднее, но это ничего, потому что у нас все шоколадно: я сижу, развалясь в кресле, с чашкой чая в руках, а хозяйка, совершенно московская тетушка, таскает нам всякие бутерброды и пирожные и очень извиняется, что ничего поосновательней нету – потому что вы же проголодались дорогой, и ну-ка быстрее расскажите как там дела дома, в Москве? А потом я вам, стало быть, постелю –
на стене фото-панорама Москвы. И длинный стеллаж с книгами, содержащий в себе, помимо прочего (матрешек - нет, ну серьезно), полное собрание сочинений В.И. Ленина.
тут бы нам по-быстрому спать, а там разберемся – но от сытого благодушия меня потянуло на общение, и (благосклонно встречая глазами новую тарелку с пирожными) я принимаюсь рассказывать, как там дела дома, в Москве.
…
«Послушайте, молодой человек, как вы можете рассуждать подобным образом? А знакомы ли вы на должном уровне с произведениями классиков?», строго говорит хозяин (указывая на собрание сочинений Владимира Ильича).
«А мне это, знаете ли, без надобности! И вообще, знаете ли», (позвякивающий в ушах сигнал опасности – но! эх!) – «не вижу я особой разницы между этим вашим Лениным и Гитлером! Вот так вот!…» - ну и так далее