Столько суеты… эх, молодость.
На высоте 600 метров все стрелки сошлись в кучу, автоматика уверенно вела нас по курсу и глиссаде, все успокоилось. И только дождь бил и бил в лобовое стекло. Мы вывалились из облаков, и желанная полоса открылась, как удар в лицо, причем, вроде как сбоку — из-за приличного бокового ветра. Дворники молотили, как два пулемета; я отключил автопилот и в борьбе за осевую линию сумел победить ветер: касание произошло точно по оси и точно на посадочные знаки.
Ну, спина мокрая. Рейс отдыха…
Вот такое у меня сейчас внимание, подумал я. Конец августа… Правда, никто не заставлял меня садиться именно с прямой, и я мог спокойно выйти на привод, выписать «коробочку», зайти издалека и сесть… и полторы тонны керосина в трубу… Сейчас я думаю о другом. Да, приходилось иной раз действовать «на острие», и довольно часто. Но не будь этого желания: сделать не просто, а мастерски, в одно касание — вряд ли получился бы из меня мастер. Так, ординар бы вышел. Иные так и до конца летают: подкрался подальше… по накатанным рельсам… лишний кружок… как бы чего не вышло…
Душа не лежит.
А выводы я делал все время. Вот, именно в таких или подобных обстоятельствах, когда азарт, дефицит времени, спешка напрягают нервы, стоит только проявиться еще какому-нибудь отказу матчасти… мозг захлебнется в потоке информации, дрогнет рука — и происшествие. А при разборе этого происшествия — напрочь забудется, какой черт толкал меня в спину. Так надо ничего не забывать!
И я стал вести летные дневники. Тридцать три общих тетради за двадцать лет. Эти картинки — все оттуда. Над этими картинками из реальной летной жизни я размышлял, казнился, ночей не спал — и делал выводы. Может, в немалой степени благодаря этому неустанному труду над собой, Господь меня заметил — и миловал… А теперь я на земле пытаюсь хоть как-то передать опыт. Да, авиация уже не та, да, летают по другим принципам: в авиацию валом повалил летчик-потребитель. Он уже так не нуждается в тонком анализе поведения машины — многое за него делает автоматика… Посади Шумахера за руль «Тойоты» с автоматической коробкой передач — ему станет скучно. Он же привык тончайше чувствовать всю взаимосвязь работы коробки, сцепления, газа руля и тормозов… и задачи решать на ходу.
Но прогресс не остановить. За штурвалом «Боинга» или «Эрбаса»… ну, Ту-214… решаются другие, более сложные, более высокого порядка задачи, а сам полет… газ-тормоз — как на той «Тойоте», а рука, фигурально выражаясь, занята мобильником, по которому, может быть, в эту секунду решается судьба миллионного контракта.
Я понимаю… Но мне миллионными контрактами не ворочать; я тоскую по звону вант и шкотов моего парусника. Это было мое время!
А есть вещи в авиации, которые постоянны всегда, основополагающие принципы. Например, главнейший: самолеты должны падать. Ну, таков закон всемирного тяготения. И задача пилота — хоть на «Ньюпоре», хоть на «Эрбасе» — не дать земле притянуть и ударить об себя машину. Всегда помнить о главном: лучше потерять жену, чем скорость на развороте! И вот этот опыт я пытаюсь втолковать, с картинками.
Правильно сказал академик Пономаренко: помимо романтичности, мужественности и прочих громких определений, летная работа прежде всего — опасная. А наш брат-летчик, в упоении обладанием, иногда, самую малость, где-то, чуть-чуть об этом забывает. И уже увидев в последний раз несущуюся в лицо матушку-землю, едва успевает горестно крикнуть: — Эх, всё, пиз…! — И тишина из магнитофона… Когда мы мостились на полосу, диспетчер объявил, что Емельяново открылось, и шедший следом за нами Ил-76, у которого топлива немерено, развернулся и ушел на Красноярск. А у нас в баках осталось керосинцу ровно на полчаса.
Зарулили, выключились, открыли дверь… ветрина! Фронт подходил. Уже хорошо просматривались клубящиеся вершины кучево-дождевых облаков, зловеще белеющие на темно-синем фоне остальной хмари.
Срочно, не высаживая пассажиров, заправились; два трапа, пожарная машина — как положено. Я подписал задание. Погода в Емельяново улучшалась: 500, 1200, 1500, 2500 метров… Вырулили под оптимистическую информацию диспетчера, что дома уже 3000 метров.
Взлетели… диспетчер круга тут же «обрадовал»: в Емельяново туман 200 метров… ваше решение?
Какое тут решение. Идти домой, авось откроется. Раз видимость туда-сюда, значит, можем попасть в окно и прорваться.
Нырнули в синюю облачную стену и снова полезли через грозы. Опять продирались сквозь фронт, но уже рассвело, днем было легче: грозушки усохли, облака съежились, и мы прошли без особого труда.