Сгорбленный, как старик, я вернулся на работу…
Эти два дня я запомнил на всю жизнь. Они живут в моем сердце вместе с лютой ненавистью к голоду и войне!..
МУХАММЕД ИБРАГИМ ДАКРУБ
Пять курушей
Перевод В. Шагаля
Я никогда не думал, друзья, что из-за пяти маленьких круглых медных курушей могут произойти события, о которых я собираюсь вам рассказать…
В тот памятный вечер уже начала сгущаться темнота и лил дождь. Я сидел в лавке и дрожал от холода. Мимо окон пробегали закоченевшие, скрюченные, как обезьяны, люди, одетые в грязные лохмотья. В тот вечер… Но, простите, я описываю погоду, а до сих пор не представил вам самого себя. Дело в том, что я, как вы знаете, очень скромен.
Я бедный юноша, полуинтеллигент-неудачник, и я… скуп. Скупостью, конечно, гордиться нечего, и, чтобы быть откровенным до конца, скажу: всякий раз, когда мне надо расплатиться с кем-нибудь, опуская руку в карман даже за мелкой монетой, я чувствую глубокую печаль и большую душевную борьбу. Это происходит не потому, что у меня есть какие-то особые черты характера, как стараются доказать некоторые, а потому, что слишком много страданий приходится мне испытывать, добывая каждый куруш. Я далеко не герой. Миллионы людей переживают такие же чувства, так же борются и так же страдают.
А если уж говорить о геройстве, геройство — это моя вера и вера миллионов в то, что наступят наконец дни, когда мы, сунув руки в карманы, найдем в них много-много курушей и сможем купить вдоволь хлеба для наших пустых желудков… и насытиться. Но вернемся к прерванному рассказу…
В тот дождливый вечер в дверях лавки, где я служил, появился маленький мальчик. Капли воды падали с его растрепанных волос на грязное лицо, текли по щекам и затем скатывались на рваную одежду. Дрожа от холода, он вытирал свое лицо рукавом черной, насквозь промокшей рубашки.
— Дядя, купи эти два яйца.
Ему ответил мой хозяин, низкий и подлый человек:
— Уходи прочь. Нам ничего не нужно.
— Дядя, я хочу есть… Мне не на что купить хлеба… Возьми эти яйца за три франка.
— Прочь отсюда, обезьяна.
Как видите, разговор был не из длинных.
Даже сейчас — а с тех пор прошло немало месяцев — я не могу объяснить себе, как могло произойти то, что случилось. Прежде чем мальчик исчез в дождливой ночи, у меня внезапно вырвались слова:
— Эй, мальчик, давай посмотрим…
Мальчик робко подошел ко мне, И тут мною овладели чувства, подобные тем, какие испытывал Дон Кихот. С безумной отвагой и огромной внутренней силой я опустил руку в карман, достал оттуда несколько истертых ассигнаций и протянул их дрожащему ребенку, взамен чего получил от него два яйца. Это произошло с непостижимой быстротой, удивившей не только мальчика и моего хозяина, но и меня самого…
Сначала все это как бы опьянило меня, я уже слышал звук шипящего на сковородке масла, почувствовал запах яйца и вкус этой божественной еды…
Через некоторое время ко мне снова вернулись обычные муки, те самые, которые я испытывал каждый раз, расставаясь с курушами, но было поздно что-либо изменить. Я смирился со случившимся и стал обдумывать свои будущие действия.
Тем временем мой хозяин — мерзкий человечишко, как я уже вам говорил, — заканчивал нудный и скучный подсчет дневной выручки. Он всегда проделывал эту операцию медленно, не спеша, и я с трудом сдерживал себя, чтобы не наброситься на него и не ударить своим кулаком по его толстому, отвислому брюху, напоминавшему собой кувшин…
Наконец мы закрыли лавку. Хозяин взял такси, а я двинулся пешком сквозь дождь и мрак. Меня знобило. Вскоре мне удалось укрыться под железным навесом, и я с удовлетворением слушал звонкий шум ударяющих по железу капель. В моем левом кармане лежали купленные у мальчика яйца, в правом — десять курушей.
Я все обдумал наилучшим образом… За пять курушей я решил купить лепешку, а на остальные пять — редиску у Абу-Ибрагима, хозяина небольшой лавки в том длинном грязном переулке, где находится мое жилище. Я живу в маленькой, тесной комнатушке, которую мне удалось снять после продолжительных поисков. Комнату я снял за двадцать лир, а вы знаете, как трудно их заработать и как мучительно с ними расставаться.
Ослепительно красная, покрытая капельками воды, редиска, которую я видел в тот день утром у Абу-Ибрагима, заставила злых духов голода, сидящих внутри человека, реветь, кричать, разрывать желудок на части…
Я так люблю редиску, особенно с яичницей… Меня охватило страстное желание очутиться поскорее дома, ибо я заранее слышал шипение масла, ощущал вкус яиц.